-Итак, раз уж вы все равно превратили наше милое мероприятие в балаган, то давайте отвлечемся от всей той фигни, что написана в ваших учебниках и поговорим наконец как взрослые люди. - Закончив эту фразу, Хэнк открыл окно, уселся на подоконник, прислонившись спиной к оконному косяку, и принялся, ни на кого конкретно не смотря, болтать свободной ногой, сразу было понятно, что разговор ожидался серьезный.

- Так вот, как вы думаете зачем я вас всему этому учу? Риторический вопрос, не отвечайте. Так вот простейший ответ: я не знаю. Вернее знаю конечно, что бы вы получили школьное образование, что бы где то один бюрократ выписал бумажку о том, что вы взрослые самостоятельные люди потому что знаете к какому классу относятся дельфины. Грустная ирония в том, что это не так. Это не сделает вас взрослыми самостоятельными людьми. Субъективно я считаю, что неплохо бы что бы вы все знали и помнили то, что я вам здесь рассказываю, объективно же... Ну объективно большинство из вас очень скоро все это забудет и ни разу об этом в своей жизни не пожалеет, и если бы те из вас, кому это не интересно, не нужно, кто не собирается получать последующее образование в этой области... Ну вы поняли. Так вот если бы все эти люди занялись чем то полезным, вместо того что бы делать вид, что они меня слушают, то это было бы эффективнее. Госпожа Лорна вот например книжку читает. Тем не менее школьная система построена так, что вы все должны это знать, так что не думайте, что вы у меня так легко отвертитесь, многое вы конечно потом со спокойной душой забудете, так что КПД от этого будет не сильно высок, но не я устанавливаю правила по которым мы все играем. Школьная система вообще не совершенна, мало того что она не учит вас реально полезным для взрослой жизни вещам, вроде того как платить налоги или введению в теорию игр например, так информация в ваших учебниках вообще зачастую не соответствует действительности. Что то уже успело устареть, что то слишком упрощено, и система ожидает, что вы эти несовершенные знания понесете дальше, и потенциально будете ими пользоваться. И вот это дамы и господа уже страшно. Вы вероятно в дальнейшем будете обновлять знания связанные со своей профессиональной сферой, остальное же возможно лучше сразу же забыть, или хотя бы отдавать себе отчет в несовершенстве своих знаний. Нормально чего то не знать и понимать это, ненормально что то не знать и быть уверенным в обратном. Собственно говоря единственное однозначно полезное знание которое я могу вам дать, это знание о том, что всю получаемую информацию надо проверять. Вот вам наглядный пример.

-Буквально пять минут назад я сказал вам, что влияние окситоцина на поведение определяется исключительно социальным контекстом. А что если это не совсем так? Ирония опять же в том, что я не знаю. Меня учили первому варианту, ваши учебники тоже отчасти склоняются к нему, но в последнее время появились определенные доказательства против этого. Исследования подобных механизмов в целом и на людях в частности результаты дают зачастую неоднозначные, так что я просто пока не знаю точного ответа на этот вопрос. Вам мне тем не менее нужно что то по этому поводу сказать, так что мне пришлось выбирать, но раз уж мы об этом заговорили, то давайте рассмотрим и другую теорию.(1)

Давайте предположим, что воздействие окситоцина  зависит не только от социального контекста, а все таки детерминировано генетически хотя бы отчасти. И в конечном счете почему бы ему таким не быть? Окситоцин и некоторые другие гормоны оказывают сходное же воздействие на животных, так что можно предполагать, что данная система эволюционно появилась несколько раньше, чем то что принято называть человеческим социумом, и в таком случае этот эффект у грызунов например вряд ли можно объяснить влиянием некого "социального контекста". Можно ли это проверить на людях? Безусловно можно попробовать. Будут ли результаты однозначными? Ну не раньше, чем наберется достаточная доказательная база, итак. Вот есть исследование от голландского профессора Carsten K. W. De Dreu и его команды. И что же они сделали, а сделали они...

Хэнк нехотя слез с подоконника, извлек из стопки журналов "Science" нужный, и раскрыв его принялся не менее занудно зачитывать от туда статью.(2)

Для проверки этой гипотезы они провели три эксперимента. Все они проводились на мужчинах. За полчаса до начала эксперимента каждый испытуемый должен был закапать себе в нос выданный ему препарат. В половине случаев это был раствор окситоцина, в половине — плацебо.

В первом эксперименте всех участников разделили на команды по три человека. Команды попарно участвовали в экономической игре, основанной на классической "дилемме заключенного(4)". Каждому игроку выдали по 10 долларов(3), и он должен был по своему усмотрению разделить эту сумму на три части. Первая часть доставалась ему целиком, вторая шла в "общественный фонд", третья — в "межгрупповой фонд". За каждый доллар, внесенный в общественный фонд, все три члена команды получали по 0,5. Таким образом, максимальный общий выигрыш достигается в том случае, если игроки отдадут в общественный фонд все свои деньги: тогда каждый заработает по 15 долларов. За каждый доллар, внесенный в "межгрупповой фонд", все члены команды тоже получали по 0,5; кроме того, у каждого игрока другой команды отнимали такую же сумму. Вкладывание денег в общественный фонд рассматривалось как показатель "внутригрупповой любви". Деньги, внесенные в межгрупповой фонд, служили мерилом "межгрупповой ненависти".  После введения плацебо 52% испытуемых больше всего денег оставили себе (проявили "эгоизм"), 20% самую большую сумму внесли в общественный фонд ("любовь к своим"), 28% отдали предпочтение межгрупповому фонду ("ненависть к чужим"). Под действием окситоцина только 17% участников поступили как "эгоисты", 58% проявили "любовь к своим", 25% — "ненависть к чужим". Обработав полученные результаты несколькими статистическими методами, авторы заключили, что окситоцин усиливает "внутригрупповую любовь", но не влияет на "межгрупповую ненависть".

Кроме того, испытуемых попросили оценить, чего они ожидают от своих партнеров по команде и от противников в этой игровой ситуации. Их ответы позволили понять, как влияет окситоцин на доверие к своим и недоверие к чужим. Оказалось, что доверие к своим (то есть ожидание альтруистического поведения с их стороны) резко возросло под действием окситоцина. Недоверие к чужим, то есть ожидание подлости с их стороны, не изменилось.

Эти результаты показывают, что окситоцин по-разному влияет на отношение к своим и чужим. Если бы люди под действием окситоцина в равной степени "добрели" по отношению ко всем окружающим, то следовало бы ожидать, что ненависть и недоверие к чужим снизятся. Но этого не произошло. Окситоцин улучшил отношение только к "своим". Это подтверждает гипотезу о том, что окситоцин стимулирует именно парохиальный альтруизм, а не альтруизм вообще.

Известно, что люди сильно различаются по своей склонности к альтруизму и кооперации. Может быть, окситоцин по-разному влияет на людей с разным характером? Чтобы выяснить это, был поставлен второй эксперимент. Он отличался от первого только тем, что всех участников в начале протестировали, чтобы определить их склонность к альтруизму, и разделили по результатам тестирования на "эгоистов" и "альтруистов". Оказалось, что окситоцин влияет на обе группы одинаково: как у альтруистов, так и у эгоистов введение окситоцина усилило любовь и доверие к своим, но не повлияло на отношение к чужим.

Первые два эксперимента показали, что склонность к немотивированной (не приносящей выгоды) агрессии против чужаков под действием окситоцина не усиливается. Но, может быть, окситоцин будет стимулировать агрессию, если у игроков появится возможность нажиться за счет противников? Кроме того, в первых двух экспериментах у игроков не было возможности защититься от агрессии со стороны другой команды. Может быть, окситоцин способствует принятию превентивных мер, своего рода упреждающих ударов, целью которых является защита группы от внешнего врага?

Чтобы ответить на эти вопросы, был поставлен третий эксперимент,, в котором каждый игрок должен был от лица своей команды решить, будет ли он сотрудничать с командой соперников. Представитель второй команды, со своей стороны, должен был принять такое же решение. При этом игроки ничего не знали о решениях, принятых другими игроками.

Распределение выигрышей строилось, как и раньше, по принципу "дилеммы заключенного", только на этот раз речь шла о сотрудничестве между командами, а не между членами одной и той же команды. Если представители обеих команд выражали готовность сотрудничать, все получали по 1 доллару. Если оба представителя отказывались сотрудничать, все получали по о,6. Если игрок отказывался сотрудничать, а представитель другой команды соглашался, то первая команда оказывалась в выигрыше. Величина этого выигрыша могла быть большой (члены первой команды получали по 1,4) или маленькой (1,1). Манипулируя этим показателем, исследователи могли выяснить, в какой степени влияет на решения игроков жадность, то есть желание обогатиться за счет противников. Если игрок соглашался сотрудничать, а представитель другой команды отказывался, то первая команда оказывалась в проигрыше, который мог быть большим (члены команды получали лишь по 0,2) или маленьким (о,5). Сравнение этих вариантов позволяло оценить влияние страха, или желания защитить себя и свою команду от возможных враждебных действий со стороны противников.

Оказалось, что окситоцин повышает частоту "актов агрессии" по отношению к соперникам (то есть отказов от сотрудничества, что всегда ущемляло интересы противников), но не всегда, а только если такое поведение мотивировалось страхом, то есть желанием защитить группу. Окситоцин не стимулировал враждебность к чужакам под действием жадности, но стимулировал ее под действием страха.

Эти выводы подтвердились результатами опросов испытуемых после игры. У участников, находившихся под действием окситоцина, выявилась повышенная готовность нанести "упреждающий удар" по соперникам, чтобы защитить команду от агрессии с их стороны. Без окситоцина стремление к таким действиям было выражено слабее. Окситоцин, однако, не усилил у игроков желание навредить соперникам из соображений "жадности", то есть для того, чтобы поживиться за их счет. Кроме того, окситоцин в этой игре, как и в первых двух экспериментах, повысил доверие к своим, но не повлиял на степень недоверия к чужим.

Исследование показало, что парохиальный альтруизм действительно находится под контролем окситоциновой системы. Окситоцин улучшает отношение к своим и готовность их поддерживать и защищать, но не меняет отношения к чужакам. Окситоцин может даже стимулировать агрессию, но только в том случае, если она имеет характер "упреждающего удара" и направлена на защиту своей группы от возможных враждебных действий со стороны соперников. Окситоцин, однако, не вызывает у людей желания навредить чужакам "просто так", без всякой выгоды для себя, и не стимулирует агрессивные акты, основанные на корыстных мотивах. Иными словами, окситоцин может провоцировать "оборонительную", но не "наступательную" агрессию.

Он закончил чтение и вновь обратился к аудитории:"Да, все еще можно аргументировать это исключительно социальным влиянием, и что исследуемая выборка была не очень большая и прочее и прочее, однако не стоит забывать что сходные же эффекты, когда одно и тоже вещество в одних случая провоцирует агрессию, а в других наоборот наблюдаются как выяснилось например и у грызунов.  В любом случае дальнейшие эксперименты я уверен прояснят этот вопрос, а пока на этом весьма наглядном примере постарайтесь запомнить, что любую получаемую информацию следует перепроверять, если есть такая возможность, даже если источник выглядит авторитетным".

Отредактировано Hank McCoy (2016-01-31 05:00:07)