Лорна перестаёт мять брошюру Колумбийского университета и заучивать почвенные пласты. Перестаёт высчитывать гравитацию на Марсе, устаёт от пластиковых карточек с тетраэдрами в плашках 3D-модулей, рвёт анкеты для стипендий, а ещё ломает сим-карту. Симка лопается хрупко, почти мошкой; потом Вижн не раз упоминает о родительских звонках. Лорна некрасиво и ломано шлёт Вижна на свалку металлолома и желает в новой жизни стать красивым полосатым в зебру «вэном». Даже разговаривать будет, диснеевская машинка. Вижн юмора не понимает, но предпочитает держаться подальше.
Лорну никогда не возьмут в Колумбийский университет, её даже в Гугенхайм не пустят больше; Лорна теперь знаменитость похлеще голливудских актрис, со своей растрёпанной причёской и волчьим взглядом исподлобья. Она не первый год в этом жизни и каждую третью среду месяца школьный психолог талдычит, талдычил, им об интернет-буллинге, но Лорна всё равно забивает в строку поисковика цифры и читает комментарии под видео. И плюсует каждый.
В зеркало она не смотрится где-то, пожалуй, второй год; волосы в зелёных светлячках водяной мочалкой падают на лопатки, брови елочными ветками разрастаются по лбу, а ноги, сколько ни брей, всё равно остаются альпийской луговой полянкой. Мутант. Ген икс. Металлокинетик.
Слова глупые и ненужные, потому что, не будем врать, термин «монстр» можно закрасить леденцовой стружкой или же накрыть марципановым блином, но изменится от этого лишь степень горечи во рту. Повысится.
Зато астромех тортом выйдет.
Перед глазами порой встаёт лицо Чарльза и — она думает, размышляет — что произошло, если бы осталась? В Институте неуютно, по-стужному одиноко и грустно; коридоры, завешанные персидскими коврами в столбах пыли, сплетаются в зеркальный лабиринт, по ночам гремят доспехи и шуршат львиные гобелены, а розы, эти исполинские кусты роз ста пятидесяти сортов, взрываются монпансье в потугах плюща и дурманят по вискам. Ей говорят,что она не должна расстраиваться. Что кого угодно могли похитить в шестнадцать лет и надеть терновый венок из железок ограды, сделать королевой роботов и окрасить в единственно неправильно-чуждый этому миру цвет — багряный. Что Магнето не её отец, что она добрая и наивная душа, только грош цена их лживым фразам; Лорна знает, что сделала. Лорна им не верит, потому что не помнит даже лиц. Только читает газетные сводки о мясорубке в Сан-Франциско, немигающим взором прокручивает интервью семейств жертв и в двадцать пятый раз удаляет из контактов на фейсбуке Алекса. Бобби ставит в чёрный лист; ещё одного сладкого стишка про принцесс и драконов она не вынесет.
Сводки о катастрофе тогдашней, с крушением самолёта и смертью Сюзанны и Арнольда Дэйн у неё отбирают, мол, несанкционированное проникновение в базу ЦРУ, а Китти Прайд и Институту выписывают штраф. Лорна благодарна Прайд, но ужас в глазах замечает. Не винит. Кошка не знала. Чарльз знал — и поэтому платит за свою ложь двумя взорванными восточными башнями и пробитым западным крылом.
Лорне ни капельки не стыдно, а камни красиво дымятся под дымчатым октябрьским ветром.
В первую очередь Ванду Максимофф она не боится, потому что ей плевать. И на силы Ванды — Опасная комната порою и не такие фортели дельфинчиками выкидывала, а Лорна сильная, остановит поток крови и привет, Евангелие от Матфея да реалити-шоу жизни Иисуса (а Лорна хорошая католичка, правильная, и даже если её не выпускают, она берёт деревянные лаковые чётки в зубы и упрямо дочитывает молитвы) — так вот так, от крови, кажется, человек пять погибло? Плевать ей и на чужеродность Ванды, и на её капустные кружевные платьица, и на акцент в говоре, мякотный такой, раскатистый, а ещё — может, главное — ей Ванду не жаль. В этой жизни столько дорог, а какую выберешь ты? Вестимо, что выложенную не жёлтыми кирпичами.
Старк прав, думает Лорна. Прав не в своей политике и не в целом, но в частности — монстров надо держать взаперти, в позолоченных клетках, а сусальной фольги среди бассейнов да бильярдных столов предостаточно. Только высококлассный выдуватель на кухне и вазочки с макадамией не сдержат катастрофу, и однажды зеркальные эркеры во весь этаж заменятся прутьями и пластиковыми кандалами. К сожалению, во вселенной нет такой тюрьмы, которая бы могла сдержать Лорну.
Что касается Ванды, ну, Ванда из этой, балканской Европы. Там люди странные и носят по бубну в волосах, что ж винить? Порою она заглядывается чересчур долго и завороженно тянется к, а не напротив, от, и думает, как тягуче алый шёлк бежит сквозь тугие локоны. Наверное, им с Вандой и правда неплохо вдвоём. Парочка что надо — эксперимент ГИДРЫ, героиня телехроник и новый террорист, подорвавший башни ВВЦ, отстроенные с шесть месяцев назад. Надо будет у Старка номер Обамы попросить, может их в Аллею Славы какую внесут? Вокруг её звезды должны плющи с розами виться, и никакого голубого, не к лицу.
Сегодня четверг, а по четвергам у Лорны марафоны и эксперименты. Она отбивает скалкой пресловутый марципановый блин, проверяет спичкой готовность шоколадных бисквитов, взбивает масло в крем и зовёт к себе Максимофф. Тихонечко хихикает; ирония чисто кислотная. Стоят, значит, две взрывоопасные дамочки, мешают коржики и готовят торт в виде BB-8. Отбивают ножичками пласты теста и кулинарные изыски обсуждают.
— ...и теперь надо вырезать два круга из оранжевого, — Лорна хмурится, ставит запись на паузу, кусает губу. Сегодня родители звонили два раза. Вижна она отбросила к стене. Потом извинилась, а толку-то?
— И устроим видеоленту часов на семь. Будем делать из тебя американочку. Конституцию учить мне назубок будешь!
Лорна старается быть весёлой, но вместо того хнычет и шмыгает носом. Старк может запереть их хоть в Пентагоне, только от себя они не сбегут.
[AVA]https://pp.vk.me/c626330/v626330533/12bb5/dywdkhFjZmA.jpg[/AVA]
