[NIC]Солнце[/NIC][STA]Бродяга Дхармы[/STA][AVA]http://savepic.ru/8811893.png[/AVA][SGN]Я карандаш с бумагой взял, нарисовал дорогу... ©[/SGN]
Как это обычно бывает, началось всё с музыки. Растусовались на Стрите, потом перебрались к кому-то на флэт. Пошумели; после, в бравом бреду хмельного угара, кто-то кинул клич: «На Ленинград!», — и оставшееся до утра время прошло в недолгих сборах и затянувшихся далеко за полночь дымных рассуждениях о том, где лучше вписаться по приезде. Солнце, впрочем, смотался раньше — искать няньку любимой боевой подруге, Лизке, на время своего отсутствия.
...Система, инициируя новых членов, избирает им порой имена совершенно причудливые: настоящие, канув в Лету вместе с задокументированной в паспорте личностью, никто как правило не вспоминает. А вот Сашка — она Сашка и есть; даже несмотря на то, что Принцесса. Герда ещё нет-нет да и по старой привычке, бывает, при встрече с ней цокнет так добродушно: «Салют, некурящая!». У Герды — любовь. Когда Герда видит Сашку рядом с Солнцем, внизу живота у неё предательски ноет и глаза становятся тёмными и глубокими, как два туманных озера. Но Герда тёртая герла, а не томная гимназистка, переживающая нервический припадок первой подростковой страсти. Солнце ей друг, а настоящую дружбу не портят такими вещами, как неудовлетворённое романтическое чувство.
Рано, но уже начинает припекать. Оторвав взгляд от книги, Солнце смотрит вверх, на девушку. Растрепанная, взволнованная, в джинсах, висящих на ней мешком, Сашка забавная и трогательная одновременно.
— Привет, Принцесса, — поднявшись на ноги, Солнце закрывает книгу. На чёрной обложке, израненной временем, золотится потёртая надпись: «Герман Гессе, «Игра в бисер».
Счастье не терпит свидетелей. Поэтому пока Солнце, обласкав Сашку взглядом, умиротворённо улыбается утру, простору и пустынной дороге, многообещающе устремлённой в горизонт, Герда деловито копается в своём рюкзаке. Малой, эмоционально жестикулируя, что-то втолковывает Скелету. Хуан сосёт потухшую трубку. Идеалистический момент рушится зовом примитивной естественной потребности, возведённой в статус сакрального ритуала.
— Во! — Герда победоносной извлекает из недр рюкзака батл вайна и отвинчивает крышку. «Мичуринские слёзы» источают по-летнему насыщенный запах перебродившего винограда.
— Вкусим же, о бразеры и систеры, сей благословенный дринк, — изобразив шутливый реверанс, насмешливо тянет Малой, и первым старается овладеть бутылкой, — но получает крепкую оплеуху от медноволосой хранительницы даров Диониса в линялых джинсах и смиренно ждёт своей очереди. Чуть в стороне от него Скелет и Хуан, одинаково созерцательные и равнодушные ко всему суетному и мирскому, прозревают вечность, — однако по жадно заблестевшим глазам их заметно, что уступать свою пайку они не намерены.
Початая бутылка начинает путешествовать из рук в руки. Сначала причащается к священному напитку сама Герда, потом передаёт тару с ароматным дурманящим зельем Малому, а тот уже, отхлебнув по-царски, в своей манере жадно и торопливо, отдаёт её Солнцу. Солнце чувствует приятно тепло в ладонях. Приложившись к горлышку, он неспешно делает глоток, после чего протягивает изрядно полегчавшую бутыль Сашке.
— Везёт сегодня, — Герда щурится на яркое утреннее солнце, заливающее пурпурными лучами серую ленту трассы. — Лукай!
Пальцем она тычет в сторону красного грузовика, лениво ползущего по направлению из города. Издалека тяжеловесная многотонная махина кажется божьей коровкой, тускло сверкающей полированными боками в янтарном мерцании зари. Постепенно расстояние между грузовиком и кучкой прилипших к краю обочины людей сокращается, и можно определить по знакомым, отличающимся внушительной неказистостью очертаниям, что это видавшая виды «Татра». Солнце оборачивается навстречу её задумчивому ходу, подставляя лицо свежему дуновению ветра. Принцесса есть, — а вот и карета.