Китти нисколечко не сомневалась в любви всех, от мала до велика, от жабриста до хвостата, к преподавателю рисования. Это было не столько по-мутантстки, сколько характерно для каждого закрытого и обособленного сообщества; к новости о тяжёлом состоянии Росомахи Институт отнеся без удивления, но с трауром.
У Китти голова шла кругом, столько событий произошли за кратчайший срок, а сухие отчёты Хэнка МакКоя сливались в какую-то зудящую бубнежку. "Пропажа регенеративной способности", "столкновение наличия адамантия в организме с отсутствием хилл-фактора" — все эти предложения страшной сказкой и клыками оборотней клацали перед лицом. Тяжело, когда не можешь помочь; тяжелее, когда момент наступает.

Тыквенный чизкейк оранжевым солнцем покоился на белой фарфоровой тарелке, пока Призрачная Кошка гордо шагала по коридорам, демонстрируя каждому второму произведение искусства третьего класса начальной школы. Где-то в этой жиже затесался звериный коготь, где-то монетка, кажется, ещё полвилки; но разве это могло волновать учительницу, только что лицезревшую самоотверженность юных мутантов? Они даже кухню не взорвали! Так, вывели духовку из строя ненадолго и тесто с потолка пришлось снимать...
Китти позволила себе срезать через стены только на втором этаже; гордое шествие должно таким оставаться до конца. Предвкушая грядущую встречу, обмен новостями и поедание сладости, она толкнула дверь — чтобы застать Логана, расстегнутую сумку и сваленный ворох трусов с микки маусами.

— Извольте объяснится, — сурово начинает Китти. Если прибавить "молодой человек", то можно крутить сценку по ситкомным каналам, но тут у них вечные оскароносные ангстодрамы. Не хватает тонущего Титаника и Селин Дион на фоне. А, нет, как раз по радио включили My Heart Will Go On.
Китти облокачивается на косяк двери, едва балансируя с тарелкой — словно так она сможет создать кирпичную преграду и Логана удержать.

Китти раздумывает, какой же путь ей избрать: поверить и быть блаженной; насупить брови и устроить мексиканскую резню; понять, простить и отпустить в мир лучший. Вместо этого она с грохотом опускает блюдо на прикроватную тумбочку и отчаянно цепляется взглядом то за одинокий зимний пейзаж кисти Моне, то за гору радужных баночек на столике, то за самого героя пьесы и его сгорбленные плечи.
— Останься, — как-то совсем глухо и убито лепечет Китти, — Логан, останься.

Она действительно имеет это в виду — Росомаха нужен ученикам, как старшая опытная боевая единица, как стратег и тактик, как куратор трезвенности и её же нарушитель; Росомаха нужен Институт как ценный кадр; он нужен Людям Икс, даже Скотту, сколько бы тот не отнекивался, нужен здравый оппонент; в конце-концов, он нужен Китти. Только Логану то ли наплевать, то ли он наоборот, слишком уж о них заботится.

— Послушай, — голос Прайд становится тверже и увереннее, срыв на детское "папа, не оставляй нас" растворяется в тишине комнаты, — я не могу понять, и не смогу, какого тебе сейчас, не прошу тебя рассказывать, писать отчеты или, — она склоняет голову и прикидывает возможные варианты, — отправляться к Хэнку с букетом фиалок, просить прощения на одном колене за побег; но там же опаснее!
Китти не теряла способностей. Ни целиком, ни частично; но она знала тех, кто лишался гена икс. Знала и видела пустоту в глазах, чувствовала отчаяние и тупой отказ понимать; но тут примешивалось что-то ещё, и Китти никак не могла распознать природу неизвестного компонента.
— Мы ведь можем тебе помочь. Все мы будем помогать. И дети... они тут... испекли тебе тыквенный чизкейк.
Это должно было прозвучать торжественно и с искринкой смеха. Не вышло.

[audio]http://pleer.com/tracks/57749208m2J[/audio]

Солёные слёзы с привкусом аниса текут по впалым скулам; Китти упорно пережёвывает щёки зубами, теребит и выгибает пальцы, хрустит костяшками. Так режет финский нож, так он входит в сердце — исподтишка и незаметно, и замечаешь гноящуюся рану лишь когда для ампутации чересчур поздно.
Китти кивает. Она понимает. Конечно же она понимает Логана, и, безусловно, он не Скотт — ему не скажешь менторским "не смей заходить в комнату Джин без меня!", ему не предоставишь расписку "уйдешь сейчас — лишим зарплаты и налоги утроим!".
— Знаешь, — Кошка присаживается на краешек кровати, подгибает нескладные ноги и упирается острым подбородком в коленки, — ты действительно Росомаха. Тот самый Росомаха. Мой герой. Мутант, в которого я никогда не переставала верить. Что бы о тебе ни говорили.

Кап-кап-кап.
Три слева, четыре справа, слёзы продолжают стекать дорожками, простынь намокает, но Китти не обращает внимания, а хлюпает и поворачивается к другу. За окном серое свинцовое небо падает на плечи деревьям-атлантам, ворох лиловых листьев и веточек-фуксий ураганов устилает голые каменистые дорожки, и эта тропинка к Изумрудному городу неизвестного счастья не-той-страны-Оз устилается далеко к горизонту; Китти представляет широкоплечую фигуру Хоулетта, которая скрывается в последних туманных очертаниях, и плечи содрагает взрыв.

— Это точно? Ничего... нельзя сделать? — но Китти знает, что нельзя. По крайней мере не сейчас. Она утирает воду, хлопает  себя по щекам. — Я не перестану искать лекарство. И Хэнк не перестанет. Логан, ты слышишь? Я ни-ког-да не сдамся на тебе! Пусть ты ставишь на себе крест, я не верю. Не поверю. Можешь рысью убегать за стену, но я найду тебя — найду с дурацким эликсиром, и мы тебя вылечим. А если это не так, пусть меня пришибёт Очиститель! — и Китти так воинственна, так уверенна в своих словах, и не хочет слышать и капли возражений. Она пододвигается ближе.
— А теперь, Логан Хоулетт, обними меня, как отец — дочь самурая, и сообщи хотя бы примерное местоположение. Когда придёт время, я тебя найду. Слышишь? Найду.
И тогда они будут вместе под солнцем. Как и должно быть.
Как и никто не сможет отнять у них этого света.
Китти не позволит.

[audio]http://pleer.com/tracks/9905972FeVR[/audio]

В этот момент во всей Вселенной не было никого и ничего — только острая ежистая щетина Росомахи, только полное боли тело, только запах хлорки, медпунтка и утраченных шансов. Китти хлюпала, почти разрывала майку с какой-то рок-символикой,  и вбирала от момента всё, что могла — больше такого шанса им двоим не предоставиться. Разойдутся тропинки, появятся следы на песке, кто-то сгинет в чащах, кто-то затонет в морях, а жалкие пять минут навсегда останутся дороже жемчужин, глубоко-глубоко внутри, глубже кровоснабжающей мышцы, глубже души.

— Угу, — мисс Прайд сгорбливается, торчит корягой из пола, подбирает дурацкий торт, замечает в одном из разломов чей-то зуб и осколок игрушечного трактора, собирает на тарелку и, шатаясь бурым медведем, стряхивает в мусорную корзину под столом.
Всё равно комната скоро опустеет и тараканам будет некого пугать.
— Так они... спалят школу, — в хрусталиках глаз отражается радужный спектр, пока масляная прозрачная вода чуть щипет реснички, — взорвут. Или в космос отправят. Или под землю. Как же мы без тебя-то...
Впрочем, она отвечает на свой же вопрос жестом — справятся. Все они справятся без Логана и его щетины, его баса и его когтей, все они переживут, забудут, станут поминать добрым словом и стаканом джина, словно его и не было.
Так уходят люди. Китти уже взрослая — ей надо научиться отпускать их.

— Никакого алкоголя после красных, и не забывай, что четверть.
От словосочетания "Адская Кухня" она чуть шипит, пытаясь представить Логана, своего большого, такого храброго и смелого Логана, среди всей грязи, всей тьмы Нью-Йорка. Вольного волка в клетке из гнилых яблок и костей. Не выходит.
— В Бургер-Кинг акция; корону выдают. Зелёную такую. Я думаю, тебе пойдет, — и нервный смех пинг-понгом отражается от стен.
— Пей больше имбиря с лимоном. Говорят, заменяют.
Тут она должна отдать Логану что-то памятное; но у Китти ничего нет, кроме сережёк из "Lady's" и браслета с блошиного рынка. Она мнется, и нос снова течёт; в этот раз Китти к объятиям не стремится.
— Наверное, мне не стоит тебя провожать.