Если бы Ванда стирала из реальности каждого, кто на нее косо посмотрел, не так уж и много людей на Земле осталось бы. Наверное. Даже пытаясь стать героем, пристроившись в ряды Мстителей, она оставалась, кгхм, скромной и неприхотливой ведьмой, которой претило всякое внимание к ее персоне. Тем более такое. Он бы еще священный костер инквизиции разжег бы... а, нет, погодите-ка. И правда разжег ведь.
Ее не в первый раз пытались оскорбить тем, что она ведьма, слуга тьмы, приспешница дьявола и далее по списку, и тут уж ничего не поделаешь. Вот только людям учесть бы, что столь очевидный факт – ну надо же, ведьма! – не мог ее ни задеть, ни обидеть. А с дьяволом и преисподней у нее и вовсе никаких дел не было, но упс, кому это интересно. Явно уж не мужчине с горящими глазами, которого настолько взбесила ее попытка защититься, что он не мог придумать ничего, кроме самой странной и забавной речи, которую только Максимофф доводилось слышать.
- Кто-кто? – переспросила она, впрочем, не теряя бдительности и отступая на шаг – кому захочется находиться в непосредственной близости к неадеквату. – Сын сатаны?
Не то чтобы у нее были проблемы со слухом, но в этот момент ей очень хотелось бы ослышаться. Потому что подавить в себе смешок оказалось слишком трудно, и, не сумев сдержаться, Ванда все-таки рассмеялась и довольно громко. Прозвучало и правда абсурдно, особенно учитывая его дальнейшие слова о прислужнице зла и прочем. Ну, как бы, одно другому противоречит, разве нет?
Это было смешно, и Максимофф не хотелось отказывать себе в удовольствии посмеяться вдосталь. Но увы, изгонять из нее бесов собирались совершенно точно, молодой экзорцист в своих намерениях был очень и очень тверд, поэтому пришлось дальше собственноручно защищать свою честь, прости Господи. Огонь, хлынувший из трезубца, казался опаснее предыдущего, и Ванда понятия не имела, чем это все обернется, коснись он ее. Может, просто испепелит, а то и что-нибудь похуже. Вряд ли его потом будет мучить совесть, даже если ему доведется узнать, что никакая она, собственно, не слуга дьявола, сыном которого он, похоже являлся. С чего он вообще взял, что Алая ведьма – та, которую нужно непременно изничтожить, непонятно, но мало ли в мире сумасшедших. Рисковать решительно не стоило, и ведьма предпочла отразить атаку и перенаправить опасный луч в ничто, благо, могла себе это позволить. Следующим жестом она несколько грубо отбросила его от себя подальше, ближе к концу переулка, где начиналась уже нормальная улица, ходили люди, и стоило прекратить интим и начать вести себя прилично.
Думать о том, что было бы, если бы у нее не было таких способностей, не хотелось тоже. Уж наверняка Ванда не была первой, кого «колдун» старался положить. Однако стала первой, кто смог остановить или хотя бы прервать это безобразие. Это немного польстило ей, и ее выражение лица чуть смягчилось. Может быть, если им удастся поговорить, и она перестанет выглядеть в его глазах жутчайшим злом, недостойным существования. Было бы неплохо.
- Не служу я никакому злу, черт тебя дери, - скривилась Максимофф, осознавая всю абсурдность ситуации. – С чего ты взял?
«Я тут добру служу уже… сколько? Ну, пытаюсь».
В ее арсенале не было столь же пафосных речей, и она не была в настроении, чтобы начать их придумывать. Конечно, когда-то Алая Ведьма принимала участие в сомнительных делах Братства, и это не шло ей в плюс. Однако под дьявольщиной явно подразумевалось что-то другое, и Ванду, как женщину старомодную, подобное все-таки немножечко, но обижало. Мистер экзорцист, видимо, не смотрел телевизор и не видел мелькающую в ящике изредка маленькую фигурку в алом. Тот самый случай, когда Максимофф жалеет, что далеко не так популярна, как ее звездно-полосатые-железные-зеленые друзья.
Доказывать очевидное было не в ее правилах, поэтому ему придется поверить ей на слово. Впрочем, Ванда и не надеялась как-то, и была готова в случае чего опробовать какие-нибудь другие свои приемчики.