Двое - темная королева и архидемон Бальтазар, весьма успешно содержавший по миру сеть казино, а так же добрую половину ресторанов, гостиниц и студий по съемке порнофильмов (они были его особенной любовью) всех Штатов, - сидели за столиком, негромко разговаривая друг с другом. Белые руки Сатаны лежали на темном полированном дереве, резко с ним контрастируя, голос ее был необыкновенно спокоен, без всяких интонированных перепадов и хрипловатых согласных, возбуждающих одним своим произношением. Из-за всей этой беготни с Хевеном, с Одинсоном, с Локи, с Десятью Мирами, с Иггдрасилем, Асгардом и прочими малопонятными нормальным существам понятиями, которая надолго выдернула Хеллстром из обыденной ее жизни, вернуться к наблюдению за балансом пришлось несколько позже, чем девушка рассчитывала изначально, и тут впору было хвататься за голову. Человечество всегда умудрялось доставать удивительные рояли при отсутствии в окрестностях всяческих кустов. В этот раз всплыло то, чего демон предпочла бы не только не видеть, но и вообще не догадываться о существовании этой мерзости, которая, к сожалению, вовсе не была в курсе, насколько опасна для вселенского равновесия.
Если и существовало в мире имя, которое рыжая ненавидела больше, чем Джудит, которое вовсе не по своей воли ей пришлось поносить в весьма увлекательный период своей земной жизни, то это было несомненно имя царя израильского Соломона, сына Давида, чтоб пусто ему было в его треклятом Раю.
- В последние несколько лет их всплывает всё больше. Не нравится мне это, - наконец сказал архидемон, выслушавший длинный и подробный рассказ драгоценной племянницы. Лучшей ищейки не было во всей Преисподней, поэтому в вопросах артефактов, особенно столь загадочных, королеве доверяли безоговорочно. - Перчатка, кольцо, меч, теперь вот осколок короны... Ты знаешь, что я не верю в совпадения.
- Я тоже не верю, Бальтазар, но пока не понимаю, что их вытаскивает в реальный мир спустя столько лет, - Сатана щелкнула пальцами, - факт лишь в том, что его надо забрать, пока он не притянул к себе еще что-нибудь. Ты же понимаешь, что вся эта дрянь стремится держаться вместе. Не дай мрак, она притянет к себе остальные осколки - отец не переживет такого издевательства в двадцать первом-то веке. Да и Рай... Не то, чтобы был очень счастлив подобному исходу, Иегова тогда знатно повесился, давая Соломону власть.
- Не то слово, - мрачно хохотнул мужчина, поскреб пальцами подбородок. На пальце у него при этом блеснуло тусклым, многообещающим металлическим отсветом платиновое кольцо. - Что тебе нужно?
- Деньги, - Тана буквально лучилась любовью, - мне просто нужны деньги. Я знаю... Одного человека, которого можно нанять. Я, как и ты сам, тут бессильна.
- Ну попросила бы Михаила, - вяло предложил Бальтазар, поджигая кончиком ногтя сигару и глубоко затягиваясь ароматным дымом.
Шашни наследницы дьявола с архангелом в Аду никакой темной тайной не были, но особо, в общем-то, и не порицались. То есть некоторые особо одаренные демоны высказывались было по этому поводу еще лет так сорок назад, но Сатана, как и всякая уважающая себя ведьма, способна была отследить слух о себе, любимой, до первоисточника в течение тридцати секунд, после чего особо разговорчивых приходилось собирать по кускам, вытащив предварительно из разных физиологических отверстий шпильки для волос. Плохой характер служил надежной защитой от идиотов и злонамеренных, как показывала жизненная практика.
- Не могу, - поморщилась Хеллстром чуть заметно, и звук ложечки, мешающей несуществующий сахар, стал заметно громче, - мы не разговариваем.
- Что, опять? - стряхнув пепел в бронзовую подставку, что стояла около его руки, архидемон приподнял бровь.
Рыжая закатила очи горе.
- Ну там просто был Тор, - пояснила она неохотно.
Там, где в одном предложении фигурировали Донар и архистратиг, можно было дальше ничего не рассказывать, существо знающее и так понимало, что это обозначало "большой концентрированный пиздец, приправленный сбоку красивым бантиком". Одинсон впадал в боевое бешенство еще до того, как Михаил успевал открыть рот; Воин Господень, в прочем, от него не слишком отставал, и дальше эти двое теряли всякую связь с реальностью, увлеченно полируя друг об друга местный ландшафт. Виновата в этом почему-то всегда оказывалась Сатана, которой потом высказывали претензии в духе "это он виноват, он первый начал, и вообще, он так на тебя смотрел". Кто и как на нее смотрел, суккуб понимала плохо, потому что была искренне и свято уверена, что она им обоим, в общем-то, и даром бы не сдалась, что было не то, чтобы сильно далеко от истины. И так на нее смотрел только Война, о котором, слава Тьме, не знали и даже не догадывались оба претендента на звание самых гениальных сыновей своих великих отцов, потому что растаскивать трех великих воинов у Хеллстром не хватило бы не только терпения, но и даже желания.
- А, - сочувственно выдохнул Бальтазар и долил королеве в бокал еще вина, которым аккуратно заменил ее пустую чашку из-под кофе. - Тогда да. Лучше человек. Его всегда можно убить при случае, когда он перестает быть нужным.
- Я не убиваю смертных просто так, - огрызнулась рыжая.
- В этом твоя основная проблема, - пожал плечами мужчина, утопил окурок в пепельнице и встал из-за стола. - Но я тебя понял, королева. Счет откроем, карту передаст... Кто-нибудь, в общем, передаст. Можешь рассчитывать на любую сумму, которая понадобится.
- Спасибо, - и девушка улыбнулась, жесткой, выверенной улыбкой, после которой обычно терялись даже самые стойкие желающие спорить.
Бальтазар поклонился, коснулся холодными губами ее тонкой руки, прощаясь, и удалился, одергивая полы дорогого кашемирового пальто. Подперев голову рукой, девушка немного подумала, а потом заказала себе еще горячего шоколада, окончательно сломав нетривиальностью выбора напитков бедного официанта.

Через три дня она снова сидела в том же ресторане, объяснив охране, чтобы не вздумали задерживать человека с очень странными кошачьими глазами, только платье на ней было другое, с широкой юбкой до колена и закрытыми плечами; при этом даже во вполне официальном виде Хеллстром умудрялась выглядеть как-то так, что взгляды мужчин приклеивались к ней насмерть. Меланхолично вертя в длинных пальцах ножку бокала, рыжая ждала, рассуждая про себя о превратностях судьбы. Она не была уверена, что Виктор на самом деле придет, но с другой стороны никак не могла придумать причины, по которой он бы наверняка отказался.
В конце концов, именно любопытство, как показывала практика, было еще более сильным магнитом, чем хорошая прибыль, а совместив эти два двигателя прогресса, можно было добиться многого. Возможно, даже еще большего, чем с помощью "кольта" сорок пятого калибра и доброго слова, как бы не доказывал обратное успешный опыт одного американского мафиози. Письмо без всякого обратного адреса, как всегда, немного пахнувшее розами и пеплом, этим странным, путанным запахом, ушло еще ночью после разговора с Бальтазаром, и Сатана была абсолютно уверена, что оно дошло до адресата, хотя, скорее всего, американская почта понятия не имела, где жил этот человек - но у дочери дьявола были свои способы известить о своих желаниях человечество. Крида в одном из баров нашел неприметный человек с абсолютно не запоминающимся лицом, который исчез сразу же, как только подсунул ему под руку желтоватый конверт с аккуратно выведенным именем, и не найти его было, не поймать.
Лист был белым и аккуратным, сложенным втрое; на нем высоким черным почерком с легким наклоном влево были выведены немного резковатые буквы, сообщавшие о возможности увлекательной работы, о высокой оплате, о просьбе встретиться, поскольку дело весьма приватно и хотелось бы обговорить его детали лично, а так же содержало одну изящную приписку, находящуюся в постскриптуме на дюйм ниже остального текста. "Недавно мы с Вами уже встречались при весьма странных обстоятельствах, но, думаю, Вы не успели меня забыть. Считайте это в некотором роде предложением продолжить знакомство с хорошей оплатой Ваших уникальных талантов. Искренне Ваша, В."
Малахитовые глаза чуть заметно блеснули в приятном неярком освещении, когда демон отпила красного сухого и медленным жестом облизнула пухлые губы. Почему бы нет. В конце концов, странные поступки вообще были основой ее жизни. А кошки, говорят, особенно любопытны, и их это нередко губит.

Отредактировано Satana Hellstrom (2015-12-02 09:42:32)

Сколько она так просидела, суккуб не знала. Демоны не часто обращают внимание на время - как существа, живущие в других категориях, запертые в вечности и приученные существовать без осознания того, что всё конечно, они не замечают его беспрерывного течения и порой выпадают из него на сотни лет, всего лишь задумавшись. Пара часов для королевы и подавно была не более, чем незначительным эпизодом, занявшим лишь один такт дыхания. Неподвижная, бесконечно спокойная, похожая на каменную статую, которую безумному творцу угодно было украсить цветной эмалью, чтобы сделать её второй Галатеей, девушка смотрела сквозь пространство, в бесконечную тьму, клубившуюся за границами человеческого понимания.
Сейчас ей, отошедшей наконец от всех этих смутных историй с древними богами и посланниками Господними, было, о чём подумать, и отчего-то не последнее место в размышлениях демона занимал мужчина, которого она ждала. Сложно было сказать, что она скучала, это было бы слишком простое объяснение тому спутанному клубку эмоций, который переживала девушка, но какая-то её часть, та, что была темна, как первобытный мрак, клубящийся где-то в пещерах, тосковала по безумному, дьявольскому огню, что вспыхнул на той крыше и с тех пор тревожил её подсознание. Подобных людей, живущих на грани между инстинктами и безумием, сложно было забыть; они западали в душу тоскливым щемящим чувством того, насколько же нелепый и глянцевый весь остальной цивилизованный мир. Хеллстром усмехнулась сама себе голодной усмешкой сердитой кобры.

Почувствовала его запах Тана почти сразу, ещё тогда, когда не видела, что Крид вошёл в зал; этот горький, железный привкус, когтями впившийся в её сознание и осевший на полных губах. Медленно, позволяя раздвоившемуся на осколок вечности и реальности разуму вновь слиться в единое целое, рыжая моргнула, механическим, привычным жестом оправила подол платья, расправляя его на коленях. О да. Нельзя было сказать и то, что суккуб ждала этого момента, но сейчас она чувствовала себя так, как будто бы нырнула с головой в холодные воды  подземного озера, что пьянит и освежает одновременно.
Забавно. В мире миллион наёмников, не принадлежащих Преисподней, кто-то из наверняка сработал бы не хуже; но демон зачем-то выбрала именно его, полагаясь лишь на свою интуицию. Пожалуй, она сама дорого бы заплатила за то, чтобы понять, что же ей руководило на самом деле.
Что ж, по крайней мере, королева не ошиблась хотя бы с тем, что он придёт. Дальнейшее было лишь вопросом времени: убеждать мужчин Хеллстром умела ещё лучше, чем плести интриги, в которых тихо, незаметно и совершенно точно погибали все те, кто ей не нравился.
Когда Виктор сел за её стол, Сатана медленно подняла на него взгляд. В изумрудной трясине тонул целый мир, теряя свою прочность и становясь не более, чем ненужной, брошеной декорацией, оставшейся после театрального представления. Только одна она, этот тонкий белоснежный силуэт, объятый лесным пожаром длинных волос, вьющихся подобно змеям Горгоны, была здесь настоящей и живой. Зал ресторана, другие посетители, официанты - всё отодвинулось на второй план, уступая место её загадочной улыбке, обещающей половину Вселенной и пару миров на сдачу. Длинные пальцы продолжали вертеть ножку фужера, и было видно, что аккуратные овальные ногти выкрашены в цвет красного вина, что тусклой кровавой гладью плескалось в своей ловушке из стекла.
- Тот, которым обычно славятся наши гончие, - Хеллстром осторожно поставила бокал на столешницу и закинула одну безупречную ногу на другую, сложив узкие ладони на коленях. На безымянном пальце правой руки у неё чуть заметно блестело кольцо с тусклым, словно нарочно затёртым гербом, в котором с трудом угадывалась драконья морда. - Но есть дела, в которых Ад, увы, совершенно бессилен, особенно когда на горизонте начинает маячить прошлое, о котором все мы предпочли бы забыть. Мне нужно выследить и, скорее всего, убить человека, о котором я знаю только то, что он есть и удивительно мне не нравится, потому как умудрился найти вещь, которой самое место и дальше лежать в забвении. И забрать... Эту вещь. Вина?

Подняв руку, Хеллстром едва заметно шевельнула пальцами: спустя мгновение, которое было слишком коротким, чтобы его оценить простыми чувствами, рядом возник официант в форменном темно-синем фартуке, улыбнулся мужчине отточенной белозубой улыбкой и, поклонившись чуть заметно королеве, поставил на стол бутылку и два низких стакана. Рыжая лишь едва качнула головой, не глядя даже на столешницу, и стакан остался только один. Бальтазар умел подобрать персонал в своих заведения так, что самой Преисподней впору было поучиться умению так слажено и аккуратно работать. В прочем, положив руку на сердце, королева могла смело сказать, что даже у стада бешеных гиппопотамов больше адекватности и продуманности в поступках, чем у милой шарашкиной конторы, заведующей на протяжении миллиардов лет посмертием доброй половины всех разумных рас.
- Не совсем, - рыжая посмотрела в сторону, повернув голову, но развивать свою мысль не стала, так что непонятно было, что она имела в виду.
Возможно, что и сама Хеллстром не до конца осознавала, но одно она могла сказать точно: там, где замешан Ад, не бывает ничего простого. Ибо там, где в дело вступает Преисподняя, там несомненно запылает и Божественный замысел; там же, где есть в дополнение ко всему прочему безумию (как будто одной жизни  во всей её красе не хватало, право) нашёлся Божественный замысел - по определению не может быть ничего однозначного. Когда создавалось мироздание, Творец сделал его необычным и полным разнообразных сюрпризов, но вот создать что-то понятное в Его задачи не входило. С тем и жили, в общем-то, местами даже неплохо.
Криду было неуютно, демон это чувствовала.
В прочем, ему могло бы быть приятно от того факта, что самой Тане рядом с ним было тоже не слишком-то спокойно, но она благоразумно не стала об этом распространяться. В умении претенциозно молчать, при этом плавясь изнутри на церковный воск, суккуб давно достигла высот, что даже никогда не светили человечеству.

- Осколок короны царя Соломона, - очень буднично произнесла девушка, так, как будто не лежало в этом проклятом имени целой бездны будущих неприятностей и тысяч расколоченных вдребезги судеб. В прочем, профессиональному наёмнику вряд ли было какое-то до этого дело: таких людей, как правило, интересовали куда более материальные вещи. - Она была разбита после его смерти одним из его сыновей, возжелавшим получить власть, но не сумевшим это сделать, а части разлетелись по свету. С тех пор многие века она считалась утраченной. Ничего особого знать про неё тебе не нужно, кроме того, что она есть и в реальном мире ей не место: для людей наследие Соломона ничем не опасно. Царь всё же тоже был человеком, ну или, по крайней мере, таковым долго и успешно считался. Никакими явными магическими свойствами осколок не обладает, стихиями не управляет, бессмертия не даёт, может, пожалуй, разве что эффективно освещать комнату при наличии достаточно сильного источника волшебства неподалёку.
Господи, зачем она это делает. Господи, зачем.
Зачем она с ним говорит сейчас. Зачем улыбается.
Зачем встретилась.
Зачем с ним.
Какого вообще чёрта.
Хороший вопрос, философский. В глубине души рыжая считала, что им можно описать всю её жизнь, особенно если добавить к нему в комплект парочку замысловатых ругательств.

- Да, у меня есть одно условие, - Сатана простучала длинными ноготками по столешнице, обдумывая что-то, помолчала с полминуты, потом легко тряхнула волосами, словно бы соглашаясь сама с собой, и продолжила, всё тем же очень спокойным, размеренным тоном, в котором было невозможно разобрать ничего, кроме исключительно делового интереса: - ты возьмёшь меня с собой. Мне нужно понять, откуда возник этот чёртов осколок и что вернуло его в реальный мир спустя столько лет сна, а сделать это на расстоянии, к сожалению, просто невозможно. Если это важно, я умею быть крайне незаметной.

Отредактировано Satana Hellstrom (2015-12-06 14:16:45)

Пухлые губы на мгновение дрогнули, выдавая улыбку, но она была какой-то лёгкой, почти незаметной. Рыжая вдруг задумалась о чём-то своём, том, что сложно было выразить простыми словами, и с трудом возвращалась в реальный мир. Её тревожил запах зверя, готового одновременно и прыгнуть, и бежать прочь. Она не могла понять, о чём думает мужчина и чего от него стоит ждать в следующее мгновение; он так и оставался для неё перевернутой картой.
- "Возвысились они до звезд, и сказал я: нет, они не упадут!" - ответила девушка немного рассеяно, в прочем, не высказав и не почувствовав никакого удивления тому факту, что Крид наизусть знал отрывки из Ветхого Завета.
Внешний мир вообще давно перестал её беспокоить; чем дольше Сатана проводила здесь времени - тем меньше способна была реагировать на человечество как-то более внятно, чем пожатие плечами. Она не судила людей ни по роду деятельности, ни по внешнему виду, а всё, что её интересовало - так это души, по которым по понятной причине нельзя было установить, сколько высших образований имеет один конкретный наёмник. Если уж говорить откровенно, она была только рада - меньше других вопросов возникнет, если вдруг.
В прочем, до них они не дошли.
Вздохнув, Хеллстром медленно закрыла глаза, пока мужчина смеялся, этим глухим, резким и хриплым смехом, в котором отчего-то не было и тени веселья, снова простучала ногтями по столешнице, и только тогда, когда услышала звук отодвигаемого стула, открыла их вновь. Пожалуй, в глубине души чего-то подобного она и ожидала ещё тогда, когда писала письмо. Да, наверное, это было очень глупой затеей и надо было сразу искать человека, что не знал её раньше; но отчего-то Крид упорно не желал покидать мысли, а от этого не слишком-то приятного разговора стало только хуже. Королева ненавидела, когда на её сердце кто-то оставлял след именно по той причине, что забыть потом этих проклятых людей было невыносимо сложно - прошло почти сорок лет, а Марк всё еще был рядом, протяни пальцы да коснись его лица, и никуда не собирался уходить из её головы. Все они, все, кого она так берегла где-то в своём сердце, оставались навсегда, раскалённым клеймом выжженными в душе.
Очень глупо. Очень неправильно.
Она не должна была опираться на чувства, но почему-то всё время об этом забывала.

Когда Виктор прошёл мимо, мазнув полой расстёгнутого пальто по её колену, Сатана вскинула руку - так быстро, что он вряд ли успел бы уклониться. Когда ей было нужно, девушка могла легко обогнать гепарда на рывке.
Ее ладонь, узкая и горячая, лежала сейчас у него на локте, сдавив тёмную и пыльную одежду кончиками пальцев, мешая Криду уйти прямо сейчас; запрокинув голову, отчего вспыхнули в тусклом свете острым, пугающим блеском длинные волосы, девушка смотрела в лицо мужчины и молчала. Молчала она так, как умеет это делать только океан, которого можно не видеть, не оглядываться - но знать, что он рядом и никуда не исчезнет, и будет плескаться здесь ещё миллиарды лет, как шумел до этого. В малахитовых глазах, кошачьих, жутковатых в своей удивительной чистоте цвета, не был ни вопросов, ни просьбы, ни удивления - Хеллстром просто вглядывалась в тяжеловесные черты Саблезубого так, как смотрят в церковный витраж, без всякого ожидания, блуждая растерянным взглядом по разноцветным осколкам, в которых так легко заблудиться и потерять самого себя. Лабиринт. Это длилось совсем недолго, может быть, десять секунд, но за эти мгновения в прах успели обернуться тысячи миров, чтобы сверхновыми восстать из пепла и снова озарить небосклон за миллионы лет отсюда. В чёрных пульсирующих зрачках демона жила вечность, и эта вечность, неизмеримая ничем, всматривалась в Крида, словно навсегда пыталась его запомнить. Оставить где-то глубоко внутри, впечатав в собственное подсознание, оттиснув там чуть смазанным обликом - и забыть.
Может быть, сделать вид, что забыла. Это так неважно, когда об этом никто и никогда не узнает: Ад ведь лучше всего умеет скрывать свои тайны.
А потом, всё так же молча, королева убрала свою руку, отпуская наёмника, и отвернулась к столу.
- Иди, - совершенно спокойно произнесла она.
"Ко всем чертям. Они тебя давно ждут."
На самом деле, дочери дьявола не составило бы никакого труда в эти мгновения, когда она держала чужой локоть, буквально прожигая плотную ткань жаром своей кожи, впутаться цепкими невидимыми пальцами в его сознание, сплести из него такой морской узел, что ни один психиатр в жизни бы не смог разрубить. Этот мужчина был грешен настолько, что некоторые демоны бы почувствовали себя рядом с ним какими-то удивительно светлыми, и захватить всю его суть, всё существо, без всяких возможностей к бегству сделав своим рабом, безотказным и покорным её воле, Хеллстром могла-одной единственной мыслью.
Могла бы.
Но не стала. Сама она не могла объяснить себе, почему; но Сатана даже и не пыталась. Она не желала осмысливать свои эмоции, а просто жила ими, и если её чувства говорили, что Виктор может идти, куда ему вздумается, значит, так оно и было. И чёрт бы с ним, в конце концов, не сошёлся же свет клином на нём одном, и она как-нибудь тоже это переживёт, уж не в первый раз. Это было его право - отказаться, и ни Бог, ни дьявол ему бы в том не помешали. Не мешала и рыжая, опять подняв свой бокал и вертя его в пальцах. Время как будто бы завернулось в петлю и снова потекло по своему привычному руслу: медленно, как кошка хвостом, покачивая одной стопой, девушка пила вино и чего-то ждала. Неважно, чего, но сам процесс ожидания казался ей увлекательным - в нём была какая-то перспектива.
Пусть уходит. Пусть забудет. Так действительно будет проще.
На душе было удивительно пусто. Рано или поздно все ошибаются.

В том, как эта женщина всегда поднимала глаза после долгой паузы, было что-то особенно безнадёжное, выстраданное, как будто вставал после жестокой драки раненный волк. Поправив одной рукой прядь волос, скользнувшую на высокий белый лоб, она смотрела на Крида бесконечно спокойно, сейчас - без всякой улыбки, и было что-то очень тревожное в выражении её лица, в каждой отдельной черте, хотя все вмести они были, как и всегда, мягки. Значит, вернулся. Что же случилось - неужели передумал, пока шёл? Решил раньше времени не отправляться на свидание с чертями?
Кто бы мог подумать.
Медленно, словно через силу, заставляя себя, Хеллстром кивнула и бесшумно опустила вторую ногу на пол, упираясь в паркет высоким каблуком с металлической набойкой. Этот едва слышный звук стал отправной точкой для того, чтобы она смогла вдохнуть спокойно. Что-то изменилось. Напряжённая, готовая в любое мгновение сорваться с места, исчезнуть, рассыпавшись в пепел, суккуб вновь расслабилась, и её спина в своей застывшей идеальной прямоте перестала напоминать древко копья. Чувства вновь оплавляли сознание, но в них не было той безумной ноты, в которой неприязнь ко всему миру, от этих жёлтых глаз до хрусталя в своей руке, причудливо сплеталась с гулким, мерзким на вкус неприятным отчаянием, сути которого суккуб так и не смогла понять. Да, этот человек умел вывести из состояния блаженного равновесия хоть каменную статую, причём явно не прикладывая к этому никаких усилий, что уж тут говорить о девушке, чья психика изначально вовсе не задумывалась хотя бы близкой к стабильной.
Демон сделала короткий жест рукой, который, видно, должен был означать что-то вроде "как скажешь", но он вышел не слишком убедительным.

А он курил, откинувшись на спинку стула, курил так, как будто вот эта выходка была в порядке вещей. Посмотрев на сигарету в уголке губ мужчины, Сатана подвинула к нему пепельницу, до этого отодвинутую к краю, после чего перевела внимательный взгляд на бутылку виски. Может быть, зря она не взяла второй стакан? Не помешало бы. Только вот с такой устойчивостью к алкоголю, конечно, никаких шансов опьянеть до того состояния, когда всё остальное уже не волнует. Хеллстром вздохнула и залпом допила своё вино.
Лучше почему-то не стало.
- Если угодно, - она немного подумала и добавила с лёгким оттенком грусти в голосе, - но я люблю летать на самолётах. Это даёт хорошее время на раздумья... А за расходы в любом случае можешь не беспокоиться. - Пара секунд молчания, пока девушка деловито наливала в свой пустой фужер вино, а официант, беспомощно метавшийся около столика, никак не мог понять, стоит ли пытаться отобрать бутыль у королевы и наполнить кубок самостоятельно. - Я попытаюсь объяснить, но ты не маг... Тут вообще очень тонкие материи, которые не все волшебники понимают, - Сатана сложила руки на столешнице, как примерная ученица из какого-нибудь очень пафосного женского коллежда, и смотрела теперь на мужчину напротив, чуть склонив голову к левому плечу, и только в чуть прищуренных глазах пылал недобрый, тёмный огонек. - Я тоже не очень, если честно. Большинство артефактов, доступных сейчас разумным расам, не особо-то мощны. Те, которые способны менять миры и рвать реальность, давно утеряны, потому что их время прошло, в них перестали верить, забыли об их мощи, сделали ставку на науку. Это нормальный ход истории, как объяснял отец, так всегда бывает. Они лежат где-то в своих гробницах, о них никто не помнит, и они вроде как спят. Это такой... Летаргический сон, почти кома. Все эти вещи сами уже не знают, что они такое и откуда взялись, кем были сделаны, для чего. А потом что-то внезапно происходит, никто не знает, что именно - и они просыпаются. И начинают звать. Такой зов - он слышен только подсознанием, это он идёт от проклятых кладов и разной другой дряни. В тот момент, когда вещь подобной мощи внезапно начинает снова жить, она на карте миров пылает очень, очень ярко, как маяк, её видно отовсюду, но как только её находят, она сливается с хозяином и маскируется настолько хорошо, что найти её магически невозможно. Я... Ммм... Ну как это... Компас, что ли. Нет, радар, вот. Я чувствую подобные изменения в реальности очень хорошо, но в тот момент, когда очнулся осколок, была в другом мире и просто не успела добраться первой. Это было двадцать девятое ноября, около трёх часов ночи. Осколок сначала прыгнул в руки какому-то чёрному копателю в ОАЭ, оттуда - перепрыгнул к оценщику, оттуда - на чёрный рынок, а там исчез. Артефакты вообще не владеют сознанием в нормальном смысле этого слова, но какой-то псевдоразум, хоть и очень странный, у них есть, поэтому они сами определяют, куда будут бежать, и могут закручивать вокруг себя вероятности весьма странным образом. События вокруг них могут развиваться намного быстрее обычного своего хода. Думаю, что он сейчас где-то в Азии... Ммм... Это тоже сложно, но предыдущие два артефакта, связанных с Соломоном, мы нашли именно в Азии, в Японии и в Китае, так что этот тоже должен стремиться туда.

Отредактировано Satana Hellstrom (2015-12-07 01:26:27)

В лёгком тумане от сизого дыма, слетавшего с кончика тлеющей сигареты, контур Саблезубого плыл, терялся, становился неверным и размытым. Он был зверем и выглядел зверем: притаившимся, высматривающим что-то из-под уютного крыла темноты, незамеченный беспечными оленями, что паслись на лугу. Несмотря на то, что Хеллстром отлично знала, что он не сможет причинить ей вреда по простым физическим причинам, она сейчас, под этим внимательным взглядом, что похож был на прицел снайперской винтовки на крыше соседнего дома, чувствовала себя неуютно: сквозь золотые глаза, поблёскивающие в полумраке, на неё смотрела смерть, и смерть эта была вовсе не приручённой и спокойной.
Одновременно с этим мужчина напротив беспокоил её совсем в другом роде.
Вот и попробуй тут думать о судьбах мира, прости, мрак.
- Да, смогу. - Тана немного помолчала, раздумывая, стоит сказать или нет, потом всё же добавила: - Но тут всё зависит от того, насколько сам осколок сейчас доволен. Если он продолжает куда-то двигаться, я смогу услышать его ещё до того, как мы попадём в страну, а если он уже нашёл хозяина, то радиус очень маленький. Ну, может быть, квартал, и то, если его не экранировали специально. Так что, к сожалению, в этом на меня не очень надежно полагаться. Да, слышала... Но никогда не была сама.
Стала бы она кого-то нанимать, в конце концов, если бы всё было так просто. Несмотря на то, что деньги как материальная ценность, которую надо как-то зарабатывать, дочь дьявола беспокоили мало, она не слишком любила от кого-то зависеть. Особенно когда этот кто-то мало того, что старше - с этим пришлось смириться ещё в Аду, где каждый был первый старше суккуба на некоторое количество миллиардов лет - так ещё и начинает отдавать приказы не терпящим возражения тоном; когда же это всё отягощалось тем фактом, что и спорить-то особо не приходилось, потому что в поисках людей не магическим путём Хеллстром не понимала ровным счетом ничего, настроение суккуба начинало напоминать кипящий вулкан, который в любой момент может выкинуть в атмосферу тонны пепла и похоронить под собой какую угодно Помпею.
Посмотрев на Крида уничтожительно, демон фыркнула, но промолчала. Да, он был прав, он лучше знал, что надо делать, куда лететь и кого искать, и вообще он был мужчиной, так что по замыслу мудрой матушки-Природы был куда более удачно приспособлен к охоте, и неважно, кто при этом был жертвой, мамонт, лось или человек, но королеве всё равно не нравилось, когда ей командовали. Это вообще была её привилегия. В прочем, по замершему грубому лицу Виктора было совершенно понятно, что спорить с ним - нарываться либо на скандал, либо на необходимость искать нового солдата удачи, и ни один из этих вариантов рыжую совершенно не привлекал.
Приходилось попрыгать на своем своенравии и заткнуть его куда-нибудь подальше и поглубже. И посильнее.
Что-то, в конце концов, в этом тоже было. Приятно было просто сложить руки на коленях и блаженно наблюдать, как за тебя всё решат, а от тебя только и требуется, что лишний раз не отсвечивать и делать всё, что скажут. Покатав эту мысль в голове и осмотрев её со всех сторон, наместница дьявола решила, что в таком ракурсе жить можно. Надо только об этом помнить.

- Блокнот и карандаши у меня с собой, всё остальное - неважно, докуплю в аэропорту, если понадобится, - Хеллстром плавно повела плечами, потянулась к своей сумке и вытащила из внешнего кармана мобильный телефон в простом тёмном чехле. - Можем хоть сейчас, если вдруг есть рейс. Прошу прощения. Ты сказал, Пекин?
Полистав список контактов, Тана нашла нужный и набрала номер, одновременно пытаясь вспомнить, как зовут-то эту девицу, к которой она всегда обращалась по вопросам взаимоотношений с человеческой цивилизацией. Не вспомнила, поэтому обошлась просто тем, что на всякий случай представилась и некоторое время молчала, собирая разбегающиеся врассыпную мысли, стремительно прячущиеся от неё по углам.
- Найди мне ближайший рейс до Пекина. Лучше всего прямой, - Сатана, прижав трубку плечом, слушала и в поставленной на колени сумке искала кошелёк, потом слегка раздражённо цокнула каблуком в пол. - Хорошо. Тогда купи два билета, на моё имя и...
Запнувшись, она вопросительно подняла глаза на мужчину. Даже сама Хеллстром на Земле не использовала настоящее имя, когда требовались официальные подтверждения различной степени адекватности бумажек, потому что человечество в общем и целом достаточно неадекватно реагировало на женщину, которая гордо носит имя дьявола; что уж тут говорить про наёмника. Ему сам чёрт велел уметь прятаться от любых любопытных глазах с их неприятной привычкой пытаться отследить всех и каждого по паспортным данным.
Дослушав высокий голос секретарши Бальтазара, миловидной блондинки в очках с фальшивыми стёклами, с той стороны трубки, которая сообщила, что остался только бизнес-класс, его она и заказала, девушка тихо буркнула что-то неразборчивое, поблагодарила и нажала кнопку "отбоя". Сунув под ножку своего бокала, опустевшего за сегодня в третий раз, несколько крупных купюр, королева подняла глаза на своего собеседника, о чём-то думая, потом чуть заметно кивнула.
- Есть прямой рейс сегодня в девять часов вечера по местному времени, - произнесла она, мучительно пытаясь посчитать, сколько времени остаётся до отлёта. С цифрами Хеллстром никогда особо не дружила, для всех этих унылых подсчётов душ и ведомостей существовала Канцелярия, и только полный безумец захотел бы туда лезть. - Это... Шесть... Семь часов? Да, семь до него, получается. Прекрасно. Успею взять ещё что-нибудь сильно нужное.

Отредактировано Satana Hellstrom (2015-12-07 16:20:25)

Вытащив небольшой блокнот, исписанный мелким, убористым почерком, аккуратным и изящным ровно настолько, чтобы человеку постороннему невозможно было его прочесть, не сломав при этом себе зрение на пару с мозгом, суккуб вырвала один из белых пустых листов, написала на нём два телефонных номера и протянула Саблезубому. Конечно, магией пользоваться было куда привычнее, но Виктор не умел колдовать, совершенно от этого не страдал и вряд ли бы с восторгом воспринял предложение общаться с зеркалом. В прочем, на это девушка бы тоже наплевала с привычной небрежностью, но была куда более серьёзная проблема: волшебство, каким бы осторожным и незаметным оно не было, всегда влияло на мир вокруг, и случайный всплеск его мог стереть и без того едва заметные следы пребывания артефакта. Приходилось пользоваться достижениями технического прогресса.
- Не знаю, актуально ли, но... Просто на всякий случай, - она помедлила, улыбнулась быстрой, немного смятой улыбкой, обнажив на мгновение ровные белые зубы. - Первый номер - это мой, второй... Его зовут Бальтазар, и, если я исчезну и не смогу этого сделать, он рассчитается с тобой за работу. Вряд ли понадобится, но артефакты Соломона - редкостная дрянь, и рядом с ними случается многое из того, что никогда не случается в обычной жизни, а физика называет невозможным.
Оттолкнувшись одной ногой от пола, девушка на мгновение качнулась на стуле, обдумывая что-то, но решила, что больше пока ничего не нужно. Наверное.
Ей не слишком часто приходилось работать со смертными, нанимая их по-настоящему, за деньги, а не ломая одним прикосновением их волю, как ёлочную игрушку, так что Хеллстром не исключала возможности, что ничего не понимает в происходящем. Оставалось надеяться только на то, что у мужчины было куда больше интригующего опыта в тёмных и неприятных вопросах взаимодействия как с заказчиком, так и с той мерзкой действительностью, что решительно препятствовала простой формуле "взять и уйти".

- Значит, в аэропорту. Думаю, я как раз успею уладить ещё кое-какие вопросы, - кивнула девушка, несколько рассеянно осмотрелась, потом застегнула сумку и встала из-за стола. - До встречи.
Единственным вопросом, который ей на самом деле следовало бы уладить, был вопрос собственной психической стабильности, но шло уже полвека, как с этим ничего и никому не удавалось сделать. Такова была цена за прекрасные способности к волшебству и удивительную чуткость души: и Хеллстром, в общем-то, сомневалась, что смогла бы существовать как-то по-другому, потому что тогда это была бы уже не она. Опираться на чувства и поддаваться им было не всегда самой хорошей идеей с точки зрения здравого смысла, но зато жить так было по-настоящему увлекательно.
Лёгкие шаги её чуть слышно цокали по твёрдому полу набойками каблуков; у самого выхода девушка стремительно обернулась, бросила на наёмника один пронзительный, обжигающий взгляд. Сама демоница не понимала, что именно заставило её выбрать из всех возможных вариантов этого человека, но отчего-то не сомневалась в своём этом решении; в том, как тяжело и жестко он выглядел, в золотых звериных глазах читалось, что он сделает всё, что ей было нужно. Если не размышлять о тонкостях взаимоотношений между дьяволом и человечеством, которые каким-то неведомым образом горизонтальной эволюции перепрыгивали на сложности мировосприятия его драгоценной наследницы, то ситуация выглядела не столь уж и безумной. Найти, забрать, расплатиться и расстаться - не такая уж сложная цепочка, если смотреть на неё с высоты птичьего полёта.
С некоторым отягощающим фактором в виде возможного пребывания в одной точке пространства с человеком, который умудрился, сам того не ведая, плотно обосноваться этим своим тяжёлым запахом и дурманящей силой у неё в голове; но чем-то всегда приходится жертвовать. Виктору можно было доверять в вопросах его не слишком-то приятной профессии, а большего Хеллстром - как она старательно убеждала себя последние два часа - было не нужно. И нет, конечно же, она сделала этот совершенно идиотский финт ушами вовсе не потому, что Крид за одну ночь накормил её страстью на неделю вперёд. Совершенно.
По причинам хорошей наследственности дочь князя лжи врать умела настолько великолепно, что сама порой путалась, где и что в её мыслях является правдой. Возможно, этим объяснялся тот факт, что Тана много лет подряд очень старательно вела дневники, чтобы быть в курсе, что на самом деле происходило в её жизни.

Один из охранников, мрачный детина с глазами настолько чёрными, что в них не было видно зрачка, помог королеве надеть её изящное пальто; девушка торопливо набросила на длинные волосы плотный шарф, оттенявший узкое бледное лицо ещё больше, и стремительно вышла прочь, растворяясь с каждым шагом. Спустя мгновение от неё осталось лишь воспоминание да нежный розовый запах, которым так легко всегда пропитывались все её вещи.

Встретившись, как и положено людям, которых связывают исключительно деловые отношения, уже в аэропорту, разговаривали они мало. На те три вопроса, которые Сатана, довольно смутно ориентировавшаяся в человеческих привычках, задала наёмнику, он не то, чтобы огрызался, но как-то ненавязчиво демонстрировал, что не надо его трогать вовсе, и вообще, молчание - золото. В прочем, Хеллстром и не сильно стремилась, просто чувствовала себя неуютно - последний раз в аэропорту она была лет пятнадцать назад, и с тех пор многое серьезно изменилось. В конце концов рыжая выяснила, что можно просто спокойно находиться в зоне видимости Крида, чтобы мужчина дотащил её до трапа, и потеряла всякий интерес к происходящему, намертво вцепившись в свой блокнот, где наброски неизвестных пейзажей, чудовищ и предметов затейливо перемежались заметками на двух десятках языков, в которых по неизвестным причинам явным преимуществом пользовались елохианский и иврит.
Увлекательная игра в приличных людей серьезно затягивалась.
В самолёте, заняв любимое место у окна, девушка вообще отвернулась от Крида и за весь полёт не удосужилась сказать ему ни единого слова; она была как бы здесь, тонкое белоснежное тело, которое как-то смутно угадывалось за мешковатым свитером и тёмной широкой юбкой, но на самом деле Сатана была очень далеко от всего этого мира, от большого мягкого кресла, от тяжёлого запаха, что шёл от Виктора, от голоса стюардов. Потерявшись где-то там, в небе, королева тенью тени самой себя бежала по облакам, растворяясь в этом чувстве безграничного величия мироздания, и, наверное, вскоре могла бы затеряться в нём навечно, слившись душой своей с сутью вселенной. В этом что-то было: у тьмы нет ни личности, ни мыслей, она всё то, что было и что будет, и у тех, кто стал частью её, не бывает никаких дел и забот.
И она была той тьмой, что за пределами понимания живых.

***
Спать она не ложилась вовсе.
Тело Хеллстром, несмотря на всю свою, по задумке дьявольской, положенную привлекательность идеального оружия для соблазнения всего, что в принципе способно испытывать похоть, давно не содержало в себе следов настоящей жизни, и существование в нём поддерживала чистая энергия, которую демон черпала из душ. Ночью она, накинув на себя морок очаровательной, но несколько глуповатой блондинки, отточенным серпом Смерти прошлась по городу, и охота вышла удачной - сейчас в девушке плескалось столько энергии, что она могла без труда согнуть ось реальности. Кроме того, что чувствовать себя сытой было просто чудовищно приятно, поскольку позволяла себе это суккуб не часто, - в основном потому, что боялась потерять контроль над Василиском, который в моменты пика её сил тоже становился куда мощнее и настойчивее - это была мера предосторожности. Что мог таить в себе осколок, не знал никто, и Сатана предпочла бы встретиться с ним в лучшей своей форме. По крайней мере, вероятность выжить в таком виде была куда существеннее.
Кроме того, два десятка пожранных душ должны были на некоторое время позволить ей перестать отвлекаться на Виктора как на мужчину, что имело свои определённые преимущества. Убедившись, что сейчас его куда больше интересует процесс работы, чем суккубова тушка, ненавязчиво маячившая поблизости, королева в сердцах плюнула на всё это и благополучно решила отыграться потом. И, в качестве особенно коварной мести, даже не на нём. Была у неё в планах одна заманчивая кандидатура, из которой при случае решительного отказа можно было для собственного успокоения неплохо навыдёргивать перьев.
А Крид... А что Крид. Заплетая волосы в косу, наместница дьявола смотрела в зеркало, и сквозь черты её идеального лица, тонкого и нежного, проступила чеканная жестокость, миллиарды лет каиновой печатью лежавшая на столь же прекрасном облике Люцифера. Пусть Крид потом размышляет о превратностях женской логики, которая никаким образом не объясняется простым человеческим языком или, прости, Господи, математическими формулами, кто же ему виноват. Услышав стук в дверь, рыжая улыбнулась, сухой, жёсткой усмешкой, сделавшей бы честь не одной голодной змее, встала со стула и, убрав в боковой карман своей сумки костяной гребень, пошла открывать. В низко опущенной руке она держала куртку, рукавами скользившую по полу.

- Утро доброе, - Сатана проскользнула под рукой мужчины, умудрившись даже почти его не коснуться, но всё же обдав при этом волной жара, идущей от её кожи, и захлопнула за собой номер.
Сегодня никакой подчёркнутой женственности в ней не было, не было и элегантности; неброская, тёмная одежда, джинсы да свитер, высокие ботинки без каблука, из-за чего стало видно, насколько она ниже Саблезубого, и только кольцо с драконом на левой руке осталось неизменным. Рыжая всё ещё была необыкновенно красивой, но это была красота застывшая, мёртвая, словно ледяной лес или малахитовые поля горных духов. Натянув на себя куртку и застегнув "молнию", девушка похлопала себя по карманам и наконец нашла перчатки. Мерзнуть она по понятным причинам не умела, а вот случайно плавящиеся от прикосновений прекрасной леди вещи как-то не очень-то вписывались в перспективу тихой и незаметной прогулки.
- Могу перебросить нас, куда нужно, - предложила она. - Так будет быстрее.

На мгновение девушка дернулась, вскинула на лицо Виктора пронзительный взгляд, словно пытаясь понять что-то очень важное, но невыразимое словами; даже сквозь плотную кожу перчаток она ощущала тепло его пальцев, сильно сжавших тонкую кисть. Одним жестом заставить суккуба растерять всё старательно надеваемое на себя спокойствие - это просто кармический талант, не иначе. Золотые глаза наёмника чуть отсвечивали беспокойным чувством предстоящей гонки, но на самом их дне, там, за жаждой крови и охоты, за звериными чувствами и инстинктами, что вели его вперёд, лежало что-то другое, что-то, что было понятно демону до самой последней капли, но при этом не понятно вовсе. Не здесь. Не сейчас. Не в этом человеке.
- Держись за меня, - и она стремительно шагнула вперёд, второй рукой вдруг обнимая мужчину за пояс.
В то же мгновение их поглотила тьма, всплеснув огромными крыльями вокруг двух людей, странно-неловко, как будто бы только по обязательству, держащихся друг за друга; чёрный туман, запахом пепла оставшийся после телепортации, ещё несколько очень долгих секунд висел в воздухе, рассыпаясь в прах под светом ламп. Сегодня Сатана куда сильнее пахла гарью, чем цветами; выжженная, выхолощенная, превратившаяся за одну ночь в такую же гончую, какой был сам Виктор, и ни в глазах, ни в жестах у неё не было мягкой нежности, только звериная чуткость волка, вставшего на след.
Охота та была дикой.

Земля вновь оказалась под ногами, осколки реальности, разлетевшиеся в веер полярного сияния, собрались в единую картину бытия, и Хеллстром повела точёной головкой, возвращаясь в настоящий мир, отчего длинная коса, словно хвост раздражённой кошки, запрыгала по её идеально ровной спине, обтянутой плотной кожей куртки. Чувство, которое сейчас теплилось у девушки на грани между сознанием и омутом тьмы, в котором жила суть демона, было странно и немного нелепо: вновь обнимать этого мужчину было болезненно, неприятно - оттого, как на самом деле ей этого хотелось. Желания королевы слишком часто брали над ней верх, всегда находя обходные тропы между старательно выстроенными форпостами, и ничего с этим нельзя было сделать; не мешали им не плескавшаяся на дне зрачков её сила, ни сытость, ни даже здравый смысл. Отпуская Саблезубого, буквально силой заставляя себя разжать белые пальцы с его ладони, суккуб отвернулась слишком стремительно, чтобы можно было продолжать считать её равнодушной. На белых высоких скулах вспыхнул тревожный румянец.
Ничего. Сначала погоня, потом - уже потом можно будет сходить с ума, оставшись в одиночестве и по кускам, пачкаясь в собственной крови и тоске, вырывая из себя душу. Это рыжая умела делать с таким вкусом и самоотдачей, что позавидовало бы ей всё "Кукушкино гнездо", и только, наверное, за счёт того, что она часто давала себе волю и переставала быть существом, даже отдалённо напоминающим простую человеческую женщину, королева ещё и сохраняла внятное восприятие окружающего мира. На самом деле, они с Кридом были куда более похожи, чем сами даже согласились бы это признать.
В глазах демона на миг прорезалось жуткое багряное сияние, заполонив собой малахитовую радужку. Она сделала шаг прочь, вырываясь, выпутываясь из этого тяжёлого, горького ощущения близости, словно из ловчей сети; повела одной рукой по лицу и вскинула голову к небу, чтобы полной грудью вдохнуть неприятный воздух, тысячью разных запахов беспокоивших её обоняние, но он вытеснил прочь кровавый дух Виктора, и вдруг стало проще. Мысли, взявшие себе отпуск за собственный счёт, вдруг передумали и вернулись обратно в голову.

Сунув руки, сжатые в кулаки, в карманы, девушка пошла ко главному входу в лавку, о которой говорил наёмник, задумчиво позвякивающую на ветру колокольчиком, что был повешен над дверью. Дверь открылась перед ней без всякого вмешательства со стороны королевы, словно почувствовав, что либо она сейчас быстро научится быть самой себе швейцаром, либо её сорвут с петель; и демон, бесшумная, вкрадчивая, как дикая кошка, выслеживающая свою добычу, вошла внутрь: зажжённая свеча, лампада, что озаряет темноту подвала, куда её вносят. Не смотреть на Сатану сейчас было нельзя, она, словно маяк, пылала посреди смутного освещения, смазано глядя куда-то в сторону.
Плутоватый взгляд мужчины, возраста столь же неопределимого, сколь происхождение большей части увлекательных вещиц, которые он здесь продавал, вдруг наткнулся на тяжеловесную фигуру Саблезубого, маячившую за спиной королевы, и улыбка как-то очень быстро сползла с его лица, уступив место аккуратной и исключительно деловой сосредоточенности. Конечно, едва ли эта женщина с ликом Венеры на самом деле принадлежала Виктору, но инстинкт самосохранения у тайца после стольких лет работы в тени на благо коллекционеров разной степени невменяемости был развит настолько великолепно, что даже сама мысль продолжать смотреть на рыжую внезапно показалась ему очень неприятной. Крид не вызывал в нём повышенного доверия, и та, что пришла вместе с ним, мигом перестала казаться привлекательной.
Рыжая посмотрела на убийцу и слегка пожала плечами, уступая ему место в предстоящем диалоге. Сама она, чуть прикрыв глаза и вся обратившись в чувства, внимала пространству, пытаясь отыскать следы того, что было ей нужно, но мир вокруг упорно молчал. Даже если осколок и был здесь до этого, он постарался спрятаться ото всех и сделал это так старательно, что не оставил после себя даже воспоминаний.
Оставалось надеяться, что человеческая память куда надёжнее.

Внимательно слушавшая в стороне Сатана насторожилась, мгновенно поворачивая голову к разговаривающим мужчинам, опустила обратно в карман серебряную монетку, которую быстрым жестом фокусника катала между пальцев, и подошла к ним, бесшумная и быстрая, словно тень, что скользит по стене за своим хозяином. Рядом с артефактами Соломона страна восходящего солнца всплывала уже третий раз, и совпадением это быть никак не могло: даже в первый поверить в такую возможность можно было лишь с большим трудом, сейчас же становилось ясно, что они почему-то стремились именно туда. Но что там было? Что притягивало их на острова? Тонко очерченные ноздри Хеллстром хищно раздулись, когда она глубоко вдохнула воздух и быстро взглянула на непроницаемое лицо Саблезубого, потом перевела глубокий малахитовый взгляд, подёрнутый по краю радужки рдеющей полоской раскаленного металла, на китайца; кажется, саму королеву вовсе не беспокоил тот факт, что мужчина разглядывал её столь откровенно - эта девушка привыкла быть в центре внимания и притягивать к себе взгляды, а оттого уже давно не обращала на них никакого внимания. Быстрым, змеиным жестом рыжеволосая облизнула пухлые губы.
- Ты знаешь, откуда именно её переправили? - спросила она тихо. - Город, уезд, хотя бы остров. Что угодно.
Тёмные глаза китайца несколько секунд смотрели на неё безотрывно, словно тот увидел свою посетительницу впервые, но его, кажется, начала беспокоить вовсе не изысканная красота спутницы наёмника, а нечто другое, тёмное, что смутно проглядывало сквозь её белоснежное лицо. Демон терпеливо ждала, ни словом, ни мимикой не выказывая того, что куда-то торопится, и в конце концов Бингвен сдался, всплеснув желтоватыми ладонями. За точёной фигуркой и копной прекрасных волос, чью роскошь не скрывала тугая причёска, жила беда, и торговец это отлично понимал, чуял, как старая драная кошка, что за десять лет избежала всех собак и не попала ни под одну машину. И беда эта была куда пострашнее когтей Крида, потому что включала в себя одно крайне неприятное явление, которое называлось среди людей вечностью.
- Аомори, - только и произнёс он, глядя в чёрные пульсирующие зрачки.
Дьяволица, ещё раз посмотрев на своего спутника, медленно кивнула, принимая ответ, и сморгнула, отчего мрак, что жил в глубине её бездонного взора, исчез, уступив место чему-то относительно человеческому. Об этом нужно было думать, долго, старательно и много, но думать, вероятнее всего, не сейчас.
В голове Сатаны быстро начинала складываться картинка, которая всё ускользала из её рук там, на другом конце света. Механическим жестом, который она повторяла тысячи тысяч раз и уже настолько к нему привыкла, что находила в нём особое успокоение, королева провернула своё кольцо на безымянном пальце, и в неярком свете блеснула на нём тёмной злобой оскаленная драконова пасть. Вся история с артефактом и до этого пахла не слишком приятно, отдавая на вкус запахом тлена и застывшей от старости крови, теперь же здесь прорезалась гниль. Мрачно рассуждавший о том, что такие вещи не вылезают из ничего просто так, Бальтазар оказался как нельзя прав, потому что символ Луны Нера Хеллстром знала слишком хорошо, десяток лет назад едва не потеряв не только свою корону, но и суть себя из-за той, чьё имя так гордо носил на своём пальце человек, назвавшийся Саидом.
Её звали Лилит; то была Мать Демонов, и не было во всем мироздании, под тысячей тысяч разных солнц ни одной женщины, которую бы наследница дьявола ненавидела столь же сильно. Они слишком многое забрали друг у друга, чтобы просто оставить соперницу в покое. И если Хеллстром, тенью хранящая в себе привычку ко всепрощению, которую в ней так неловко зародил Михаил, вполне могла бы махнуть рукой и забыть, увлёкшись чем-нибудь новым, то с ночной демоницей всё было куда сложнее: забыть о том, что из-за дочери князя она лишилась каких бы то ни было иллюзий на Чёрный Трон, супруга Асмодея не могла никак. Это было страшнее любых других унижений, что могла бы принести ей королева, и даже убийство сыновей не стояло рядом. С материнским инстинктом у первой жены Адама, ради вечной жизни отказавшейся от всякой человечности, уже давно было неважно: когда количество детей исчисляется миллионами, как-то всех уже и не упомнить.
Легко коснувшись руки Виктора чуть выше запястья, девушка только кивнула, показывая, что у неё тоже больше не осталось вопросов, и стремительно вышла прочь, выскальзывая из пахнувшей терпкими резкими ароматами лавки со смутным чувством облегчения. Когда захлопнулась дверь, она буквально слышала, как счастливо вздохнул Ли, стариком называвший себя лишь из какого-то невнятного кокетства.

Теперь они вновь стояли на улице, и вокруг толпились, ходили, перешёптывались и смеялись люди; рассеянный взгляд Таны проходил людскую массу насквозь, ни на ком не задерживаясь.
- Это кто-то из ублюдков Лилит, - произнесла девушка, бросив вокруг них с Кридом едва уловимо трепещущую ауру незаметности, с которой стекали чужие взгляды, а слух любопытных не мог разобрать ни слова из чужого диалога, воспринимая лишь отрывистые звуки. - Дерьмовое продолжение и без того крайне хреновой истории. Не знаю, в каком месте восторгаться.
Не до конца, в прочем, она сейчас понимала, зачем говорит об этом Виктору, поскольку едва ли тому была разница, кого убивать, смертного ли, полукровку или чёрта; но и просто проговорить самой себе, чтобы понять, что делать с этим всем, было нужно. Правда, слова прозвучали, а понимания так и не было, и Сатана тревожно прислушивалась к своим ощущениям, словно надеялась понять ещё что-нибудь. Известно было слишком мало; Мать Демонов - как и сама суккуб, в прочем, тут Хеллстром никаких иллюзий не испытывала - особой разборчивостью в мужчинах не страдала, а потому и наследников успела оставить столько, что не хватило бы всей жизни наёмника, чтобы посмотреть на каждого. Найти-то их было не сложно, но как выбрать нужного - рыжая представляла пока очень смутно. С другой стороны, едва ли здесь отпрысков ночного призрака было много.
- И он тоже ищет. Пока безуспешно, - демон смотрела в небо, щурясь на солнце, и слова её звучали довольно глухо. - Этот старик Вэнь, про которого он говорил... Надо попробовать там... Я смогу взять след. Наверное. По крайней мере, направление. Ты знаешь, где это?
Её явно сильно беспокоило то, что в уравнении возникла ещё одна неизвестная величина, принадлежность которой определить было невозможно; они и Виктор, бастард любимой непонятно-скольки-юродной тетушки - это было вполне ожидаемо, а вот кто был третий, выпустивший из предыдущего хозяина не только дух, но и вполне материальные части, оставалось великой тайной. И тайна эта рыжей удивительным образом не нравилась.

Отредактировано Satana Hellstrom (2015-12-17 18:14:27)

На машине так на машине: Хеллстром и не подумала возражать, лёгкой бесшумной тенью скользя рядом с Виктором. На ней всё ещё лежала аура незаметности, и чужие взгляды соскальзывали с неё прочь, огибали её тёмную хрупкую фигуру, хотя при этом люди явно видели, что кто-то в этом участке есть - просто они не присматривались, словно не думая, что там может быть нечто важное. Подобные фокусы удавались суккубу всё легче и легче - с тех пор, как она поняла, что люди никогда не заметят того, чего не хотят видеть, даже если это положить у них перед носом, колдовство стало для неё почти естественным. В прочем, возможно, дело было ещё и в Саблезубом, который своим хмурым видом надёжно излечивал любопытных от попыток на него - а заодно и на всё, что находилось рядом - поглазеть. Краем сознания рыжая всё пыталась осмыслить, что на этот раз сложилось не так и почему мужчина так ловко избегает её взглядов и прикосновений; но она и себя-то понять не могла, так что идея была обречена на провал ещё до того, как окончательно смогла забраться в мозг дочери дьявола и захлопнуть за собой дверцу. Пока Крид ловил такси, девушка терпеливо стояла рядом, так ничего и не спросив.
Какой, в конце концов, смысл был в этих вопросах, если ответы на них всё равно бы ничего не дали. Демон придерживалась твёрдого правила, что всё, что нужно, человек всегда сам расскажет, то же, что не прозвучало, на самом деле было неважно. Этот принцип почти никогда её не подводил.
- В моей семейке хороших отношений Господом предусмотрено не было, - коротко пожала плечами Сатана. - Природа не та. А моё рождение вообще половине лордов все планы переломало, так что о большой искренней любви говорить не приходится...
Она сидела сзади и безразлично смотрела в окно на то, как мимо них проносится огромный город, не знающий и не чувствующей той беды, которая сейчас в нём таится, спрятавшись от солнечных лучей и внимательных взглядов.

***

Она покорно следовала за наёмником, явно куда лучше знавшим город, даже не оглядываясь по сторонам, и катала внутри злую мысль о Лилит. Мысль была очень неприятна и серьезно отдавала падалью, от запаха которой нигде нельзя было скрыться. Почему именно сейчас; неужели вселенной в очередной раз показалось, что у наместницы Люцифера слишком мало проблем осталось? Очень, очень заботливо, ничего не скажешь. Просто безукоризненно мило со стороны мироздания.
Заложив руки за спину и тонкие пальцы сплетя в "замок", рыжеволосая смотрела в одну точку, где её живое и яркое подсознание, остро ощущавшее недавний визит Азраила, видело выпотрошенный труп.
- Кто сказал, что это человек? - Рассеянно спросила королева, покусывая белоснежными зубами нижнюю губу. - Это мог быть кто угодно, от низшей нежити до оборотня. Насколько я знаю, всё-таки люди, особенно люди, работающие за деньги, а не за великую и прекрасную идею, меньше склонны делать жанровые инсталляции из своих жертв, чем тёмные существа...
Но сейчас её не беспокоил старик, хотя смерть его была нелепой и глупой, а потому Хеллстром в глубине души его было действительно жаль; суккуб чувствовала, что здесь было то, что она искала. Не так давно. Три дня назад. Всего лишь три дня назад. Едва слышный звон, певший в ушах, и почти неуловимая ниточка фиолетового сияния, вплётшаяся в обречённый узор здешней квартиры. Осталось всего лишь поймать кончик этой шелковой ленты и смотать её в клубок.

Быстрым взглядом обежав обстановку комнаты, Хеллстром наконец нашла то, что сейчас ей было нужно; подойдя к высокому шкафу-витрине, она открыла стеклянную дверцу, аккуратно переставила несколько антикварных чашек, явно составлявших по замыслу своего мёртвого хозяина какую-то особую композицию, и вытащила стоявшую позади них вашу с синим китайским драконом. Вещь была явно старой, явно настоящей и явно очень дорогой, но интересовало демона отнюдь не это - в сокровищницах Преисподней хранились тысячи игрушек, что были куда ценнее, и по причине их крайнего изобилия они уже давно никого не интересовали. Жители Ада довольно быстро пришли к выводу, что единственным, что в этом жизни представляет действительную важность, является вечность, тогда как всё остальное приходит и уходит.
Взвесив предмет в руке, Сатана задумалась - фарфор был слишком лёгким; но ничего более внушительного попросту не наблюдалось, так что приходилось рискнуть. Перевернув чашу и внимательно изучив её поверхность на предмет каких-нибудь полустёртых древних символов с великим знанием, которые могли бы изрядно поломать её магию, рыжая подышала на белое дно, отерла его рукавом куртки и длинным ногтем быстро начертила символ, вспыхнувший недобрым багрянцем и тут же будто бы впитавшийся в стенку. Ваза явно стала несколько тяжелее.
- Возьми, - суккуб несколько смущенно и оттого с едва уловимой нервозностью в жестах и мимике сунула свою находку в руки Виктору. - Это долго объяснять, но мне надо уходить в транс, чтобы распутать силовые линии, а вот кто из него потом может выйти - большая загадка, от которой ответ я сейчас затрудняюсь даже предположить. Просто... Ну, на всякий случай. Следи за глазами. Если вдруг станут золотыми - торжественно разрешаю опустить это чудное творение династии Минь мне на голову, потому что Змей обычно не церемонится с окружающей действительностью. Только очень быстро. У тебя будет в лучшем случае три с половиной секунды перед тем, как от этого квартала не останется ничего.
Оставив Крида переваривать полученную дозу захватывающей информации, рыжая пометалась по квартире, словно сумасшедшая птица, влетевшая случайно в распахнутое окно, ещё немного, выискивая наиболее комфортное место, но в конце концов обнаружила, что ничего более удобного, чем пол посреди спальни, душно и кисловато пахнувшей кровью, не нашлось. Ковёр она, решительно скатав, запихнула под кровать, а сама, усевшись по-турецки, поёжилась, мрачно разглядывая свои руки, и очень осторожно положила их на колени ладонями вверх. По длинным белым пальцам, растекаясь озерцом черноты, глубокой, бесконечно тёмной, идущей от кольца с головой дракона, заскользили капли мрака, оседая на манжетах одежды и запутываясь в длинных волосах, что, собранные в косу, скребли пол, переливаясь на сероватом ламинате яркими смешливыми бликами.

Самым сложным всегда было оставить в стороне эмоции, слишком много чувств всегда толпилось в её сознании, а сейчас, когда они танцевали в голове безумную кадриль, это казалось и вовсе практически невыполнимой задумкой; наверное, прошло не меньше десяти минут, прежде чем дыхание девушки наконец выровнялось и стало тихим, словно у спящей, плечи едва заметно расслабились, а из лица ушла злая, почти звериная настороженность к этому неприятному месту. Спустя ещё несколько минут из её взгляда исчезли всякие отголоски разума, оставив лишь едва уловимую серую хмарь, подернувшую насыщенный малахит туманом не-присутствия.
Сатаны не было больше в этой комнате, в этом доме, да и в этом мире тоже; её дух - похожее на небольшую кошку гибкое существо, сотканное из абсолютной тьмы, которое нельзя было заметить из реального мира, - убежало по звездной лестнице во мрак, что не был доступен смертным, и теперь мчалось по-над пропастью из пульсирующих линий, что составляли здесь всё пространство, тысяч запахов, среди которых на самом деле не было ни одного настоящего, но все они были осязаемы. Она тоже была охотником, ищейкой, лучшей из тех, что смогла породить сухая на чудеса адская земля; и сейчас зверь, бросив ко всем чертям ненужное тело, превратившееся в мраморное изваяние, и проклятые мысли, от которых не было иного спасения, что терзали изнутри, бросив Виктора и запертого внутри Василиска, искал след.
И он нашёл бы этот отпечаток, где бы тот ни был. Такова была его суть.

Времени в изнанке миров не существовало, как не существовало там самого понятия пространства, направления или даже реальности; всё, что можно было здесь встретить - нити чистой энергии, что составляли суть этого странного места, существовавшего на самом деле лишь в воображении некоторых существ - но одновременно бывшего настоящим чуть более, чем вся остальная вселенная. Отлитое из тьмы существо, чуть заметно рябившее и порой легко терявшее всякие очертания, превращавшееся лишь в облако первородного мрака, скользило по следу, оставленному короной, разматывая эту нить, и не ускользнуть было от этого упорства, и не спрятаться.
В реальном мире, неторопливо осыпаясь вниз золотым песком в часах, что держала своей костистой рукой Смерть, прошло около двух часов, за которые Хеллстром не сделала ни одного движения, не изменила позы и даже не вздохнула. Её тело, изящное изваяние, настоящий шедевр неизвестного скульптора, перестало жить и не было мертво одновременно; но даже жар, что исходил от тонкой белоснежной кожи, утих, превратившись в едва тлеющее тепло. Духу, самой сути суккуба требовались силы, и он, привязанный всё ещё к своей физической оболочке, будто к якорю, держащему его здесь, брал силы из собственной крови, уходя всё дальше и дальше в переливающуюся пропасть. Он бы пропал вовсе, заплутав в лабиринтах магических следов и оттенков случившегося, если бы не наткнулся на то, что искал.
Фиолетовая нить становилась всё толще и едва заметно пульсировала: артефакт, чувствуя, что его ищут, ищут многие из тех, кто мог быть ему полезен, беспокоился, и то, что заменяло ему разум, пыталось просчитать, как вывернуть вероятность так, чтобы попасть именно в нужные руки. Спираль событий вокруг короны медленно, но неотвратимо закручивалась всё туже, будто пружина, и никто не мог предсказать, в какой момент она внезапно сорвётся.

На мгновение глаза княжны затопил мрак. В Виктора, сидевшего напротив, всматривалась, насмешливо щурясь и сияя искрами далёких звезд, что светят планетам за тысячи световых лет от земли, тьма; всматривалось же это начало, что было древнее людей, древнее Ада и богов, ровесником самой вселенной, внимательно, но без всякого интереса - ибо видело и знало всё, что уже случилось, что существовало и что должно было произойти. Оно было всем - и ничем одновременно. На одно мгновение, что было длиннее любой вечности, в квартире повисла удивительная тишина, равной которой не встретишь нигде... А затем темнота ушла, оставив тело и разум их хозяйке.
Дьяволица вздрогнула и резко подалась вперёд, упираясь обеими ладонями в пол. Вернувшийся в плоть дух горько, отчаянно кричал и рвался обратно, на свободу, откуда его так жестоко выдернули в неудобную клетку из скелета и плоти, и голова предательски кружилась.
- Нашла, - произнесла девушка, коротко тряхнув волосами, отчего коса вновь заскребла кончиком по светлому ламинату, и голос королевы сейчас звучал очень глухо.
В тоне Хеллстром не было ни азарта, ни радости, ни даже удовлетворения; всего лишь равнодушный факт - выполнено, можно бежать дальше, можно загонять добычу, пока она ещё не поняла о том, что на неё охотятся. Сейчас, когда у наёмника и королевы появилось серьёзное преимущество - они знали не только о том, что ищут остальные участники этой увлекательной головоломки, но ещё и о том, кто они, - бежать следовало в два раза быстрее, чтобы его не потерять.
Только для начала следовало хотя бы подняться. Сатана поморщилась, поднесла обе ладони к лицу и провела ими по щекам и скулам, будто мы снимая лёгкую паутинку: стало заметно, что пальцы её чуть заметно подрагивают; тело затекло, налилось свинцовой тяжестью, черпнув жуткого холода из не-живого мира, и теперь двигаться приходилось сквозь силу, с трудом, заставляя мышцы сбрасывать панцирь и снова наполняться силой. Слегка пошатываясь, но держась по-прежнему удивительно прямо, девушка ушла на кухню, скользя кончиками длинных ногтей по стене.

Зазвенела посуда. Вытащив из шкафа первый попавшийся под руку стакан, Хеллстром открыла кран на кухне, налила воды и выпила залпом, отёрла тыльной стороной ладони кровавый рот и с некоторым сомнением посмотрела на посуду, в которой, в этих крошечных капельках на стеклянных стенках разбиваясь на тысячи осколков, играл свет, идущий от загоревшейся от движений лампы. На красивом лице Сатаны читалось странное сомнение, как будто бы она уже поняла, что только что несомненно выполнила какое-то действие, а теперь, прислушиваясь к себе, пыталась точно определить, какое. Получалось как-то не слишком хорошо, и в конце концов демон бросила это неблагодарное занятие и снова открыла кран. Сухое нёбо пылало от прикосновения прохладной волны, и на мгновение в висках девушки зашумело приятным мягким ощущением полу-обморока, в котором сознание уже не держится за тело, но ещё не до конца его покинуло и смотрит в реальный мир как будто из нескольких точек сразу.
Медленно опустив стакан на столешницу кухонного гарнитура, рыжая до боли сжала кулак одной руки, ногтями оцарапав кожу, и усилием воли вернула уплывающий разум обратно. Чувство было такое, будто бы мысли отряхиваются, как только что выкупанные собаки.

- Здесь был вампир, - Сатана внимательно посмотрела в потолок, словно надеялась увидеть там божественное озарение, а затем перевела задумчивый взгляд, в котором всё ещё серебрился туман ирреальности, на Виктора. - Судя по запаху, совсем молодой. Но осколок недоволен... И, кажется, продолжает искать нового хозяина - и ещё крови, здесь ему было мало. Как нельзя кстати. Тебе когда-нибудь приходилось убивать демонов?
Вопрос прозвучал так обыденно, как будто бы королева спрашивала о том, как давно он последний раз ходил в кино или что он думает о депрессивных настроениях русской классики девятнадцатого столетия, в котором образ практически любой женщины обязательно отдавал налётом инфантилизма и полной беспросветной глупости, почему-то считающейся наивностью. В прочем, при учёте того, что она уже знала о Саблезубом, ещё тогда, на крыше, случайно перехватив часть его не воспоминаний, но глубинных и тёмных эмоций, осевших где-то глубоко внутри души Хеллстром, рыжая даже не удивилась бы. Сутью этого мужчины - называть человеком Крида Сатана, пожалуй, не рискнула бы, хотя душа у него и была человеческой - была война; война не та, о которой слагают легенды и поют былины, а грязная, кровавая и жестокая, где выживает тот, кто сильнее, победу и собственную жизнь при необходимости вырывая зубами из глотки противника.
Поболтав в стакане остатки питья, рыжая выплеснула их в раковину и, сильно откинув голову назад, прижалась затылком к прохладной поверхности какого-то шкафчика. Именно за эти последствия она и ненавидела транс: вернуться назад, туда, очень далеко от реальной жизни, такой неприятной, требующей думать, ворочать эти неподъёмные камни размышлений и пытаться осмыслить и сплести сеть интриг настолько аккуратно, чтобы она не порвалась ни под одним штормом, вернуться в ничто, где было так уютно, хотелось с каждым разом всё сильнее.

Королева даже не поняла, когда убийца подошёл - его шаги были настолько бесшумными и мягкими, что казалось, будто бы он просто оказался рядом, не сделав ни единого движения. Его тело, тяжёлое и сильное, было теперь слишком близко; Хеллстром слышала, как в груди мужчины размеренно бьётся сердце, и чувствовала его дыхание на своих губах, когда Виктор, поймавший её в ловушку из собственного тела, склонился ниже и внимательно всматривался в тонко очерченное изящное лицо. Жутковатый золотой взгляд наёмника, по-кошачьему переливавшийся двумя крошечными лунами, чем-то беспокоил Сатану, глубоким, звериным чувством, спрятанным где-то под налётом человечности; она могла бы сейчас оттолкнуть от себя Виктора, разом очертив границу, которую ему не стоит переходить, и это было, пожалуй, самым правильным решением, разумным, что помогло бы сберечь остатки здравого смысла, ещё теплившиеся где-то на грани сознания. Королева понимала, что так и следовало бы поступить - и почему-то ничего не делала, только смотрела смазанным, растерянным взглядом на хищно осклабившиеся бледные губы, сильно сжав длинными пальцами край стола.
Она чувствовала себя слабой и выпитой, сосредоточиться на чём-то было сложно; и Крид, горько пахнувший табаком и въевшимся в кожу его и волосы ароматом чужой крови, лишь добавлял неприятного, злого чувства ненависти к самой себе. Одиночество. Жуткое, давящее одиночество, которое особенно остро ощущалось сейчас, после этого бегства от реальности на изнанку всех миров; это было похоже на воскрешение, на то, как немилосердно дьявол выдёргивал душу своей наследницы из вечного мрака и вновь облекал её в плоть, заставляя дышать, ходить и думать. Каждое новое рождение было болезненным - потому что с каждым разом всё острее становилось понимание, что Тана вовсе не нужна этой реальности, этой вселенной, и сама она никогда и ни в ком не найдёт настоящей опоры.
Такова, по сути, была просто цена её существования. Демонам не к лицу чувства.
Повернув голову и опустив глаза, дьяволица слишком внимательно, чтобы что-то по-настоящему увидеть, смотрела в сторону, мимо Саблезубого, и только по тому, как вздулась синеватая венка на левом виске, можно было сделать вывод, что всё на самом деле не так просто, как хотелось бы. Рыжая была ему ни капли не нужна - очевидно и совершенно понятно, ведь в договоры наёмников всё как-то не включается пункт о том, что они всем сердцем обязаны любить своего нанимателя, а обязуются просто качественно выполнить работу, забрать свои деньги и исчезнуть, - но вместе с тем он какого-то чёрта стоял рядом, а не остался в дверях. Она не понимала, зачем мужчина подошёл, что он пытался высмотреть в ней, в полубезумном отчаянном взгляде цвета ограненного изумруда; в нём не было сейчас той тёмной, насыщенной ауры похоти, которую можно было бы выпить одним глотком. И королева вдруг, несильно подавшись вперёд, коснулась плеча убийцы горячим лбом, прислонившись, как уставшее в ураган дерево, что уже не в силах удержаться корнями за землю. Однако рыжая не держала Крида, не коснулась его руками, чтобы попытаться обнять, давая в любой момент наёмнику право отстраниться.
С "не трогай меня" сегодня опять как-то не задалось.
Господи, да зачем это всё. Почему всё обязательно должно быть так сложно.

Сколько времени так прошло, девушка не знала - может быть, три минуты, может быть, три часа. Душа, поняв, что выхода из тела нет и не найти сегодня, затихала, и к Сатане медленно возвращалось чувство реальности окружающего мира. Не сказать, чтобы оно было слишком приятным, но деваться от этой вселенной было некуда, а потому и возражать ей как-то не приходилось. Подняв одну руку, рыжая медленно заправила выбившуюся из косы медную прядку за ухо и перевела взгляд на Виктора, словно сейчас впервые осознала, кто перед ней, и сложно было сказать, насколько приятным был этот факт, отдающий прахом и жутким привкусом убийства.
Даже сама себе королева не могла бы объяснить, что она сейчас чувствует.
В прочем, сейчас было не время. Погоня, жадный голос травли, звал дальше; бежать, загоняя добычу в угол, не останавливаясь и не думая более.
- Не слишком, если честно - слишком много мороки. Наши тела плевать хотели на логику этого мира... Мне надо подумать об этом, - Хеллстром чуть заметно нахмурилась, о чём-то напряженно размышляя, потом медленно облизнула губы. - В прочем, он полудемон, и это, конечно, несколько облегчает задачу.
Девушка подумала ещё немного: поймав один раз след артефакта, почувствовав его дыхание, отдающее на запах жаром полуденного солнца, она теперь видела его отовсюду, а потому могла хоть сейчас осчастливить остальных охотников за сокровищами давно почившего в бозе царя своим триумфальным появлением, однако, как и многие прекрасные дамы, воспитанные в изящно воспитанном аристократическом гадюшнике, всегда предпочитала дожидаться нужного момента. Вампир и бастард любимой тётушки однозначно находились по разные стороны баррикад, и у Таны не было никаких иллюзий в излишней концентрации добродетели в ком-нибудь из этих чудесных представителей не-мертвой фауны; с великим удовольствием она предпочитала дать им возможность вцепиться друг другу в глотки, а самой заглянуть на огонёк уже после окончания основной части представления. Лишним благородством княжна тьмы по причинам неподходящего происхождения не страдала в принципе, а вспышки сентиментальности, которые с ней иногда случались, распространялись почему-то преимущественно на котов.
- Надо вернуться в гостиницу, - решила она наконец, - у нас есть ещё примерно четыре часа, пока корона не приманила к себе следующего хозяина. Может быть, даже пять. Мне нужно поговорить с отцом.
Её рука, тонкая, с по-птичьи хрупким запястьем, скользнула на ладонь Саблезубого, сжала его пальцы; суккуб чуть заметно, хищно улыбалась, обнажая длинные белые клыки на верхней челюсти.
- И научить тебя убивать бессмертных, - добавила она за секунду до того, как их тела окуталась всплеснувшая двумя огромными крыльями темнота.
Когда туман исчез, рассыпавшись в клочья пепла, мужчины и его спутницы не было в пустой брошенной квартире, и только тихо, с каким-то методичным упорством капала в раковину вода, срываясь с носика крана. Звук этот, глухой и тоскливый, отдавался в комнате погребальным звоном.

Отредактировано Satana Hellstrom (2015-12-27 12:32:07)

Чувство того, что от неё отпрянули, словно от прокажённой, от притаившейся среди высокой травы ядовитой змеи, было неприятным и больно резануло по душе, но Сатана смолчала; только на мгновение по лицу её скользнула тень, горький, тоскливый след, будто бы огромное крыло заслонило солнце. Что ж, это - тоже его право. В конце концов, никто никому ничего не должен. Он - не должен ей, она - не должна ему; всё честно и всё очень просто. Надо просто научиться не задавать лишних вопросов.
Отойдя от мужчины, дьяволица склонилась, встав на одно колено, и вытянула из-под кровати свою сумку. Из бокового кармана Тана вытащила красную свечу с нацарапанными по бокам символами, задумчиво посмотрела на неё и сунула себе за пояс джинсов.
- Чтобы мой отец проявил какое-то желание с тобой познакомиться, тебе надо быть семнадцатилетней девственницей, насильно отданной в монастырь. От остальных смертных он устал примерно на моменте знакомства с Евой, оказавшейся полной дурой, а после Каина, не способного даже прямо рассказанную идею убийства как-нибудь широко развернуть, разочаровался в них окончательно, - несколько саркастично ответила Хеллстром, за шестьдесят лет, проведённых бок о бок с дьяволом, достаточно хорошо изучившая своеобразные княжеские вкусы.
Где-то на том моменте, когда королева заимела своеобразную привычку возвращаться во дворец под руку с языческими богами, обычно находящимися в не очень трезвом состоянии нестояния, сатана перестал реагировать на тех мужчин, что перманентно оказывались рядом с его дочерью. Как всякий отец, вынужденный воспитывать своё дитя самостоятельно, при этом периодически ломаясь о женскую логику, демонстрируемую наследницей с завидной регулярностью, Люцифер благополучно умыл руки ещё в день её совершеннолетия и проблемы личной жизни суккуба предпочитал решать методом игнорирования. В крайнем случае, если игнорировать разрушения окружающего пространства не представлялось возможным - сочувственными кивками и заботливым подливанием вина в стремительно пустеющий бокал.
В общем, как-то так и выходило, что, даже если бы вдруг Крид захотел (что вряд ли, поскольку наёмник по определению не был идиотом и тенденцией к особо изощрённому самоубийству не страдал) узреть князя, то единственным шансом было бы лично спуститься в Ад. В прочем, при учёте больших кармических талантов Саблезубого находить себе приключения и обзаводиться в процессе редкостными доброжелателями, такой исход был вполне вероятен; разве что экскурсия прошла бы не по собственному желанию.
- Полчаса, - девушка поискала глазами часы в номере, сверилась с внутренними ощущениями и бросила в сторону мужчины один обжигающий взгляд. - Подожди меня здесь, пожалуйста.

Хлопнула дверь в ванную комнату.
На самом деле, королеве было совершенно плевать, где разговаривать, но мысль о том, чтобы Крид видел отца, ей отчего-то явственно не нравилась. От кончика ногтя с тихим шорохом фитиль вспыхнул мгновенно; Сатана несколько секунд помедлила, а потом поставила свечу на полку под зеркалом, так, чтобы пляшущий огонек отражался в блестящей поверхности рыжим танцующим язычком. Демоница протянула руку и медленно, не отрывая ногтя от поверхности, начертила руну, края которой, подрагивая, вдруг впитались внутрь стекла, на мгновение блеснув золотом на амальгаме.
- Отец.
Отражение зарябило, словно гладь озера под внезапно поднявшимся ветром.
Они были жутковато и явственно похожи - одна кровь, одно выражение ледяного взгляда, одна выразительная статность в каждом жесте; лицо дьявола было более жестким и тяжёлым, с хищно очерченным ртом, Тана же, мягкая, женственная, с высокими скулами и огромными глазами, по сравнению с ним казалась хрупкой, утончённой, но никаких сомнений в том, что девушка была плотью от плоти князя, быть не могло. Отражение падшего ангела, воплощение его в девичьем теле, Хеллстром, возможно, сама ещё не осознавала, насколько явственно она повторяет его привычки, его мысли и поступки, а вот самому лукавому это давно было очевидно. Быть может, из-за этого он и терпел с таким спокойствием выходки наследницы, давая ей право на ошибки и поступки, не отличающиеся даже близко никаким чувством реальности - узнавал он в ней себя, свои метания и тоску, что извечным мраком глодала Приносящего Свет миллиарды лет. Тоску по тому, чему никогда не суждено сбыться.
Говорила в основном девушка, и её хрипловатый глубокий голос переливался мягкими певучими словами елохианского, особенно странно звучавшего своей небесной музыкой на этих кровавых страстных губах; сатана лишь слушал и кивал, медленно постукивая длинными пальцами по полировке своего стола с той стороны зеркала. Когда стекло вдруг зарябило, а затем разгладилось и показало лишь длинные медные волосы и точёный женский профиль, королева ещё несколько секунд сидела неподвижно, словно обдумывая, потом легко тряхнула головой и, сметя с колен несуществующие крошки, встала с края джакузи, на котором казалась птицей на жёрдочке, бесшумно вышла из ванной, через весь номер прошла к окну, задумчиво посмотрела наружу, одной рукой придерживая штору. Взгляд её был несколько рассеянным.

Причин доверять Виктору у королевы не было. Достаточно было внимательно всмотреться в глаза цвета жёлтого топаза, хищно отсвечивающие в сумраке, который остался в номере, когда рыжая опустила гардину, чтобы убедиться в несостоятельности подобной идеи. Что могло взбрести в голову мужчине, Сатана предположить не бралась - его разум был для суккуба великой тайной, потому что в нём было слишком много белых пятен, событий и эмоций, о которых и сам Крид не помнил.
Вместе с тем убийца был остро нужен ей: Хеллстром выживала исключительно за счёт редкого среди бессмертных здравомыслия в оценке собственных возможностей, а потому сейчас прекрасно понимала, что одной ей не хватит сил на то, чтобы одновременно сломать желание короны остаться в реальном мире и дать по морде своему скольки-то-юродному-братцу по адской линии. От Саблезубого несло прахом и чужой кровью, душа его была темна и багряна, вымочена в алкоголе и жуткой агонии жертв, но он умел убивать куда лучше самой королевы. Суккуб облизнула пересохшие губы. В конце концов, рисковала она лишь тем, что могла бы умереть опять - а это на восьмой раз совершенно переставало пугать и даже казалось не таким уж неприятным.
- Смертный может убить демона в трёх случаях: когда является праведником, хорошим магом или владеет достаточно сильным артефактом, - присев на кровать, девушка потёрла виски обеими ладонями, чуть заметно поморщилась, но продолжила говорить тихим, размеренным тоном. - Убить, в прочем - это не то слово, демона можно лишь изгнать из верхнего мира в Ад, но не уничтожить полностью. На святого ты похож так же, как я - на Мадонну, артефакт не подойдёт, потому что рядом с осколком он может сделать, что угодно, и в лучшем случае просто перестанет действовать, в худшем - обернётся против тебя самого. Всё, что я могу сделать - наполнить тебя магией, чтобы мы временно существовали в одном слое реальности. Потом волшебство уйдёт, конечно, но примерно сутки должно продержаться... И вряд ли нам потребуется больше.