Это было, пожалуй, едва ли не последнее место, куда она пришла бы по своей собственной доброй воле. Конечно, это не официальный государственный орган, а вполне себе частная обособленная фирма, но всё же там сидят люди, которые знают, что такое закон, не понаслышке, в утренних газетах в первую очередь читают раздел некрологов и имеют замечательную память на лица. А Гвен до сих пор не чувствовала себя до конца уютно, даже просто выходя на улицу без маски, не говоря уже о том, чтобы соваться на рожон. Обычно в её воображении всё заканчивалось одним сценарием – выбитой дверью, появлением совершенно нежелательных спецслужб, которые задерживали её как нелегалку (если повезёт), или обвиняли в межвселенческом шпионаже (если не очень), или принимали за какого-нибудь клона и отправляли в отдалённую научную лабораторию на Аляске коротать остаток века в пробирке (ну, это если день совсем дерьмо, но, знаете ли, случаются и такие). Холод и замкнутые пространства Стейси не слишком любила, но к тому времени, как всё ближе подкрадывался вечер, так и не смогла найти оправдание, из-за которого можно было бы оставить всё, как есть.
К слову об этом, произошло всё прошлой ночью, на перекрёстке 44-ой и Десятого Авеню, возле небольшой закусочной, куда наведалась Гвен за порцией чёрного кофе в преддверии очередной бессонной ночи полётов над крышами Нью-Йорка. Тогда она и заметила того парнишку – совсем ещё юного, лет шестнадцати – идущего по встречной стороне тротуара под руку с пожилой женщиной; они непринуждённо о чём-то разговаривали и ничем не выделялись из остального однообразного потока прохожих. Поначалу. Но когда Гвен разминулась с ними, появилось то самое чувство, какое бывает, когда вот-вот должно случиться что-то нехорошее, а то и совсем плохое. Она остановилась и несколько секунд смотрела в спину мальчишки, пока на неё кто-то не налетел, то ли с возмущениями, то ли с извинениями (кто сейчас вспомнит?), и она не потеряла раздражителя «паучьего чутья» из поля зрения. В следующее мгновение Гвен услышала крики, а когда преодолела несколько метров дистанции до их источника, парень уже выхватил внезапно материализовавшийся нож и напал на шедшего мимо первого подвернувшегося бедолагу. Спутница юного Нормана Бейтса, ещё минуту назад выглядевшего совершенно нормальным подростком, попыталась его остановить, затем Стейси вырубила парня ударом в челюсть. Мужчина в луже крови на асфальте не подавал признаков жизни, и женщина тоже была ранена. Дальше следовала какая-то невразумительная кутерьма событий – случайные свидетели инцидента что-то кричали, беспомощно разводя руками, либо указывая на вновь совершенно безобидного вида мальчишку в отключке; некоторые догадались вызвать скорую и полицию, а другие, как и Гвен, наклонялись к пострадавшим, пытаясь оказать хоть какую-то помощь. Рана на боку женщины была не очень глубокой, но кровь продолжала хлестать сквозь прижатые пальцы; всё же раненая не потеряла сознания и попыталась что-то произнести сиплым, сдавленным голосом:
– Это был не он. Вы же видели, что случилось? Вы должны помочь моему сыну. Он не виноват. Он не убийца. Пожалуйста. – Гвен неуверенно промычала нечто утвердительное, а перед тем, как всех троих увезли, ещё раз проверила маленького гадёныша – зрачки резко реагировали на свет, на лбу выступила испарина, а пульс на запястье продолжал отбивать слишком быстрый для бессознательного состояния ритм – возможно, здесь действительно было что-то не так?..
На следующее утро стало известно, что доставленная в неотложку пошла на поправку, а мужчина скончался, так и не доехав до больницы; теперь дело парня значилось в категории «убийство первой степени». О чём там ещё говорила его мать? Кажется, что-то про парочку адвокатов, которые в прошлом месяце помогли их соседке с делом о выселении и, возможно, смогут взяться за защиту мальчишки, если их убедить. Несмотря на то, что Паучиха видела всё (или нет?) своими глазами, ей по-прежнему казалось, что ситуация была далеко не так прозрачна. Поэтому Стейси нашла-таки упомянутую контору и сейчас стояла напротив не самого приглядного вида здания с отполированной табличкой у входа: «Нельсон и Мёрдок».

Гвен пару раз постучала в дверь, заглянула внутрь и, не увидев других посетителей, переступила порог.
– И как Вы работаете в такой полутьме? Может, мне... Ох, простите, – начать разговор более неловко просто невозможно, Стейси. – Вы должно быть, мистер... – бросила взгляд на табличку с именем, – ...Мёрдок? Здравствуйте, я Гвен Стейси. В общем, я сама не знаю, стоило ли мне приходить по просьбе совершенно незнакомой женщины. Это насчёт того мальчика, которого вчера задержали по обвинению в убийстве. Вы же слышали, да? Так вот, я была там, не совсем видела, что случилось. Знаю, это звучит неубедительно, но мать парня уверена в его невиновности и очень хочет, чтобы Вы и мистер Нельсон рассмотрели его дело.
Отлично, Гвен. Пытаешься убедить человека в чём-то, в чём сама не уверена вот нисколько. Ну и что дальше? Что же там могло произойти на самом деле? Самооборона? Несчастный случай? Всё равно, если у мистера Мэттью Мёрдока нет супер-чутья, он вряд ли увидит в произошедшем нечто большее, чем самое рядовое убийство.