Медное солнце пронизывало потрёпанные паруса джонок, билось слепой мухой о тронутые ржавчиной пузатые бока кораблей, тонуло в бледно-лазоревых волнах моря, словно проходя насквозь весь расколотый альтепетль, почти Теночитлан, почти Вавилон или Ур или Рим, богатый и безумный, сманивший к себе все дороги мира. Залив блистал цветом и цветом истаивал, юная леди смотрела на мерцающий фонарями силуэт порта во все глаза, вдыхая странную смесь запахов специй, моря, сырой рыбы и чего-то подгнившего. Старичок с крошечного острова вблизи Батама, рыбак и паромщик, не разделял деланного восторга этой особы, или любопытства, или что там она чувствовала, выглядывая среди опускающихся сумерек то ли чаек, то ли контрабандистов (и тех, и тех прорва).
    Солнце и соль закалили его тело и дух, выжгли почти до черноты когда-то едва смуглую кожу. И пусть старик этот даже в свои годы остался могуч, силён и вынослив, смог бы справиться с любой бедой, даже с голодной акулой, даже с жаждой и штилем, но только не с морем проклятым островом. Жизнь научила старика: не ходи к Мадрипуру, не бросай там якорь, а если и нужно (так, что прям кровь из носу), сию же секунду отворачивай и на всех парусах домой. Слишком уж дорога ему была его опалённая светилом лысина, слишком хотелось дотянуть до того дня, когда на его крючок клюнет по-настоящему славная рыбина. Самая большая рыбина в его жизни. Вот для чего стоило жить, вовсе не ради сомнительных блестяшек одной из «жемчужин» архипелага.
    Жемчужин, как же, скорее уж ядовитой гадюки в мешке с фальшивым золотом. «То ещё дерьмецо», – сгоряча рыбак думал плюнуть, но по старой привычке сглотнул, пусто покачав головой.

    Старик высадил девчонку на расшатанном пирсе, в стороне от всех железных махин, а та даже не попрощалась, только сунула в иссушенную и изрезанную леской ладонь обещанные ещё на том берегу деньги. Спрятав в потайной мешочек на поясе перевязанные резинкой купюры, рыбак один-единственный раз взглянул мрачному подростку вслед, тяжело вздохнул и отчалил, чувствуя, как за спиной с массивными ударами волн смыкались невидимые ножи, отрезая девчонку от всего остального мира. Мадрипур. Земля обетованная для ублюдков и сук всех мастей, нечего ей там делать. «Ничего не попишешь», – сказал себе удильщик и махнул веслом по воде, отгоняя и жалость, и сочувствие, и призрачный дух укоризны.

    Солнце неумолимо клонилось к закату; в любой другой точке мира это значило бы наступающий марш тишины и покоя, но не здесь. Мадрипур оживал: распахивались окна, в подворотнях зажигались костры, над прилавками и лавочками развешивались полотняные тенты (прогноз обещал кратковременные осадки), и среди всего этого толпились люди, мутанты, бродяги, пираты и террористы, любители экстремального отдыха, обманутые туристы, чудовища, даже не думающие прятаться в тенях. Нижний город во всей красе.
    На секунду задержав дыхание, как перед прыжком в воду, Икс шагнула, почти влетела, едва касаясь земли, в переплетение островков света и бликов неоновых ламп, выискивая пару крупных  золотых глаз, крошечных окон, заботливо изрезанных тенью псевдо-декоративной решётки.

    Чёрный рынок порой бывает похуже университетского кампуса – все знают всё, что знать нужно и не нужно, наизусть помнят даты, имена и лица, и всегда поднимают волны песка и тумана, образно выражаясь, когда под прилавки попадает первый прототип чего-нибудь интригующего. Кривой? Косой? Сто процентов даёт пару неприятных побочек? Сомнения прочь, в первую же секунду кто-нибудь, ошалелый от хрустящего бумажного золота и жажды чего-нибудь новенького, обязательно достанет эту дрянь и ширнётся за ближайшим углом.
    Чёрный рынок порой бывает куда как хуже, чем чайный клуб «футбольных мамаш» сплетниц в замшелом пригороде: единожды засветишься – и каждый запомнит твоё лицо, сферу профессиональной деятельности и свои шансы на выживание в случае контакта. Эдакий карманный график-справочник, сами понимаете, отнюдь не бесполезный. У двадцать третьей в голове он, разумеется, был… а вот у того бедолаги, поставившегося откровенно сырым препаратом, отсутствовал вместе с мозгом. Барыга, которого в узких кругах звали просто и безыскусно «Чел», только развёл руками: «Приходят, бедняжечки, вишь ли, все как один ноют: “Ну, Чел, ну дружище, ты проверь, вдруг есть чё, житуха не мила, братюнечка, не могу уродом, брат”; так я ж не изверг, я нашёл, предоставил, с меня взятки гладки. Торчки всегда знают на что идут, я своих деток во тьме ночной не оставляю, всегда дам путеводную ниточку, и не на меня волком смотри, дорогуша, Чел не врёт ни детишкам, ни сучкам. Эй-эй, леди, полегче, лады, усёк, но Богом клянусь, не я гоню, мне не с чего, просто перепало, думал подзаработать… малёк, а оно… вон как… пусти, убери железки, блядь, убери, всё скажу! М-мать твою!...»
    Впрочем, и без его надсадных хрипов всё стало ясно с первых «не моё, оно случайно» - случайно было расфасовано в инжекторы с блестящими серийниками на холодном боку, случайно упаковалось в крошечный кейс с антиударным покрытием, случайно пересекло пасифик, и точно так же совершенно случайно пахло причудливой смесью специй и хлорки, случайно. И если последний, почти призраком истаявший, едва ли что говорил люпину, но в отличие от запахов и привкусов серийные номера и штрих-коды оставляли куда более чёткий след.
    Специальный заказ, ограниченная партия, записано на представителя компании, которой не существует на этой планете. Кто-то хорошо подвязал концы, но одного не учёл: двадцать третья уже видела такой метод работы, почти один в один. И полевые тесты на гражданских через «утечку» таинственного материала на чёрный рынок неразборчивому барыге. И полнейшая тишина в СМИ. И слабый, едва уловимый запах дезинфектанта и специй.

    Мадрипур. Расколотый надвое альтепетль, почти Теночитлан, Вавилон или Ур. Девчонка сошла с расшатанного и выбеленного солью пирса и нырнула в переплетения улиц, выискивая два крупных, круглых как золотые монетки, глáза-бойницы. Высокие двери, стены, способные выдержать самый отчаянный штурм – это едва ли был бар, и едва ли он походил на «Принцессу», разве что чуть розоватым тоном грязной фасадной краски, которую просто время от времени подновляли новым слоем. Местные шутили, что как минимум из-за этого "Принцесса" одна на всём острове устоит перед ядерным взрывом. Пошарпанная, разрозненная, как и сам Нижний, "Принцесса" была скорее бункером, нежели увеселительным заведением.
    «Совы – не то, чем кажутся», усмехнулась про себя Икс, толкнув тяжелую дверь, алчную пасть аккурат между двух медно мерцающих окон.