"Смотри внимательно, видишь, вон, три звезды рядом?"
Отец очерчивает указательным пальцем кусок неба, где находится Пояс Ориона; мне десять, я вижу тысячи таких поясов с востока до запада, пока горизонт не воспаляется новой зарей. В трущобах тоже бывает звездная ночь, старый ястреб частично утратил остроту зрения в правом после того, как опалил лицо во время взрыва на Кони-Айленде в две тысячи двадцать пятом: думал свихнется с этой затянувшейся контузией, потому что оглох на три месяца и больше не мог стрелять как прежде. Старый ястреб видит три звезды левым и щурится, на морщинистое лицо рано постаревшего вояки падают первые капли весеннего дождя с душным привкусом мазута, вояка облизывает потрескавшиеся сухие губы, не отрывая взгляда от созвездия, занавешенного дырявой серой тучей.
"Смотри внимательно, Фрэнк."
Фрэнк бы рад смотреть, не отрываясь, следить, как отцовский указательный вырисовывает над головой фигуру лучника, но ему десять, и паренек давно уснул, уткнувшись в жесткий бок старого ястреба, Фрэнк думает, будто впереди еще сто тысяч таких же ночей под мартовскими ливнями, и нет ни одной причины не засыпать: вояка всегда рассказывает одни и те же истории из прошлого, перемежая их воспоминаниями о Барбаре и Наташе, впрочем, маленький Фрэнк давно не отличает их между собой, в отцовских россказнях они сливаются порой в единую двуглавую лернейскую гидру, к которой Клинт что-то испытывал когда-то очень давно. По стечению ряда случайностей, Фрэнк - это я.
"Смотри внимательнее!"
В челюсть летит кулак, мне удается увернуться, перехватить руку атакующего и ударить его в брюхо; местные не любят, когда им мешают наживаться на неспособных ответить всякие ронины типа меня. Еще один (по виду похож на латиноамериканца) выхватывает ствол и картинно машет им передо мной, передергивает затвор, указывает дулом мне в лицо.
"Дела плохи"
Еще пара гопников улавливают подходящий момент и, будто по команде, вяжут меня по рукам, прописывая в солнечное сплетение, в глаз, в ухо, несколько хаотичных ударов в лицо и голову, пока я не перестаю активно сопротивляться, выплевывая на черный асфальт слюни вперемешку с кровью (только не зубы, у меня, черт возьми, нет медицинской страховки!), взгляд мутнеет, успеваю подумать, что раньше огребал намного сильнее, но был способен доползти до дома, теперь упал, как желторотый второклассник после пары зуботычин. Теряю сноровку?
К черту все, вон мои гребанные три звезды прямо над головой, светятся ксеноном, растут, заполняя собой все пространство, летят мне в лицо первым мартовским дождем с привкусом мазута и дырявых подошв иммигрантов с Брайтон.
...Когда смотришь вверх, кажется, что нет никаких проблем, нет тысячи голодных ртов за спиной, нет поломанной фигурки Иисуса, которую кто-то из бродяг нашел на свалке, очистил и принес в грот. Теперь тысяча голодных ртов молится после скудного ужина и перед небогатым обедом, привет, Иисус, доброй недолгой ночи, спасибо за то, что хранишь нас от Альтрона. Мне иногда делается так смешно, что я забираюсь сюда, под руины моста и тихонько скулю в небо, Бетти совсем плоха, уже две недели только загадочно улыбается и сверкает глазами, стоит на нее посмотреть; раньше я думал, что отец был героем когда-то давно, задолго до воцарения чертова железного дровосека, теперь точно знаю, что героем он стал здесь, под Бруклином, день за днем спасая от неминуемой смерти почти тысячу голодных ртов, запертых в ловушке в самом центре Ультра-сити, шансов у нас не было никаких, поэтому пришлось самим выгрызать себе возможности. Красное от прожекторов небо, лязг шестеренок вокруг иногда походит на урчание гигантского кота, который давно уже нас всех сожрал. Меня зовут Фрэнсис, и это мой Нью-Йорк - разрушенный, обращенный в руины, поверх них возводятся все новые и новые круги Цитадели; нам больше не страшно, теперь мы с каждым днем все больше походим на Бетти Росс.
"Эй!"
- Эй, - шевелю потрескавшимися пересохшими губами я в ответ, лязг шестеренок, клаксон. Эй.
"Смотри внимательно, видишь, вон, три звезды рядом?"
*
[audio]http://pleer.com/tracks/120503vMpA[/audio]