[AVA]http://s6.uploads.ru/WRYrd.png[/AVA]
Нет более жалкого зрелища, чем опустившийся политик. Никто бы не узнал в этом заросшем оборванном субъекте Грейдона Крида, кандидата в Президенты и лидера крупной партии. Тот во время охоты проходил через всякое, но от него никогда так не пахло. Неустроенностью. Застарелым потом. Гнилой неопознаваемой гадостью и пролитой выпивкой. Со сладковато-металлической ноткой чешуи.
Грейдон не всегда преуспевал, своё положение он выгрызал зубами из глоток конкурентов и недоброжелателей. Он недолго пробыл в приюте, но это знание не смыть с себя, как и клеймо ненужного сына. И тем горше ему было оказаться парией.
Он должен был сидеть в Белом доме. Должен был руководить кампанией по уничтожению мутантов. Должен был, мать его, ухмыляться с экранов и звучать в каждом приёмнике, возвещая победу человека над генетическими отклонениями.
А вместо этого он прятался, как загнанный зверь.

Наступала зима.
Холод. Его новая сущность не любила холод.
Гонимый промозглым ветром и утрами, седыми от инея, Крид двигался туда, где теплее. Забирался в грузовые фуры, прячась среди ящиков. Убил водителя, который не вовремя решил проверить свои сраные апельсины и какое-то время сам ехал по трассе.
Так он попал в Рино. Город, совсем неприметный на фоне сияющего Лас-Вегаса, но достаточно многонаселенный. Не подходящий для штаб-квартиры и не очень важный со стратегической точки зрения.
Сейчас Рино казался отличным вариантом.
За неимением лучших.
Ни в одном из занюханных углов Земли Грейдону не удастся смириться с тем, что он теперь.

Ему было неприятно находиться среди людей. И это несло в себе опасность: его могли узнать, найти, вычислить. Любой мог сбросить личину и оказаться Синей Сукой. Любой мог оказаться «Другом». Или кем-то из мутантов, кого Грейдон с хохотом выцеливал с вертолёта.
С неделю Крид бродил по окраинам, спал, где придётся. Однажды вломился в чужой дом, разбив голову его хозяйке. По странной прихоти пощадил её мелкую собачонку, которая в остервенении металась у ног и пыталась вгрызться в ботинок. Мелкая тварь, больше досаждающая, чем представляющая опасность. Она ненавидела и боялась вторженца, но вскоре со скулежом притащила ему свою пустую миску. Это было даже забавно. Грейдон отвалил ей порцию весом с неё саму и стал двуногим номером один.
Он прожил так какое-то время, приучая Тварь лаять по часам и гадить только в лоток, пока вонь разлагающегося тела и околачивающиеся у порога соседи не заставили искать другого убежища.

Снова занимать чужой дом было слишком опасно, а бродяжничание порядком задрало.
Во время вояжа по канализации Грейдон наткнулся на заложенный туннель. Сквозь решётчатое окно просматривалось небольшое помещение, полное разномастных труб. Не хотелось думать, что по ним течёт, но от них исходило тепло.
Ссадив решётку, Грейдон пробрался внутрь. И безрадостно рассмеялся: эти апартаменты были его достойны.
Там и зажил.
Он покидал своё убежище, только когда было необходимо. Когда кончалась еда. Или когда было нужно кого-то избить.
Он много спал и ещё больше – ненавидел. О, как он ненавидел.
Иногда безо всякой причины по его спине пробегала крупная дрожь, а из груди вырывалось рычание. Каменная кладка в его логове была испещрена следами яростных ударов.
Однажды, увидев у себя на предплечье соцветие чешуек, он вцепился в руку зубами - и драл, трепал, терзал её, пока не вырвал кусок измочаленной плоти с этим свидетельством горькой правды.
Рана затянулась через полминуты.
Он уже не был человеком. Но не мог перестать пытаться.

Крид прожил под землёй несколько дней, когда в это богом забытое место пробрался второй скиталец. Тихий, спившийся чудик Гарри не ожидал кого-то увидеть, он просто искал тихое место, чтобы отоспаться.
Они неплохо проводили время, два отщепенца, просравшие всё, что можно. Обменивались припасами, травили байки.
До тех пор, пока не разговор не зашёл о мутантах. Гарри, не замечая изменившегося выражения глаз собеседника, сказал, что не считает их совсем уж монстрами, просто не такими, как остальные. Есть же альбиносы. Или геи. Или те, кто способен сутки прожить без выпивки.
Он был совсем хлипким, и его отбросило в стену первым же ударом. Из бесчисленных карманов рассыпались брелки, леденцы, автомобильные освежители воздуха и никелевые монетки.
Выродки, проскрипел он, быстро напуганно кивая. Мерзкие вонючие выродки.
Чувствуя зуд чешуи и отрастающих когтей, Грейдон избил его до кровавых соплей. Вопли прокатывались по каменной кишке и метались между труб.
Грейдон после даже извинился перед ним. Дал приложиться к бутылке, что хранил в своём тайнике. Ещё не утерев кровь, Гарри вцепился в неё, как младенец в титьку матери, блаженно забулькал.
Мир был восстановлен.
А через два дня, стоило Гарри показать свою рожу в канализации, Грейдон свернул ему шею. Идиотская щербатая улыбка ткнулась в щуплое плечо, струйка тёмной слюны поползла по заскорузлому пиджачку.
Грейдон месил труп яростными ударами, пока не сломал каждую кость.
Сложно поступить иначе с тем, кто назвал тебя мерзким вонючим выродком.

Визиты Гарри уже не разбавляли канализационную скуку, и Грейдон совсем захандрил.
Каждый день было всё сложней проснуться, выбраться из тряпок, заменяющих постель. Влачить, протаскивать себя сквозь бессмысленные дни. Злость была бесплодной и горчила на корне языка. Даже сблевать ею не удавалось.
Грейдон задремал, и время сделалось недвижным, как гладкая поверхность озера.

Он проснулся, не зная, когда, но зная, отчего.
Обоняние и слух, обострившиеся с тех пор, как, сигнализировали о чужом приближении. Плеск шагов. Движение воздуха.
Чужой.
Грейдон оскалился в темноте и тихо скользнул через проём, который раньше был закрыт решёткой.
Он не окликал гостя, не угрожал ему, ни единым звуком не обозначил своё присутствие. Прежний Грейдон обязательно сообщил бы о том, кто он и что сделает с врагом. Он любил порисоваться. Самовлюблённый ублюдок, слишком уверенный в своей силе и своих людях.
Этот – просто бросился на звук шагов.

С запозданием, уже в прыжке, но Грейдон узнал гостью. Только поэтому не свернул ей шею и не вспорол горло. Просто замер, вглядываясь в лицо, которое слишком давно даже перестал вспоминать.
Адреналин и кипучая злость горячили вены.
Грейдон не разжал рук даже после того, как Адель бросила нож.
Что ему сейчас был нож. Само присутствие Бёрг здесь, сам факт, что его обнаружили, был стократ опаснее. Нож, мирный тон и все эти ролевые игры в Сплинтера, Микеланджело и Галилео Галилея не могли отвлечь от этого факта.
- Привет. Ты не изменилась. Всё такая же, - он помедлил, прикидывая имеет ли смысл врать, и решил, что нет, - странная.
Было сложно назвать её иначе.
У каждого нациста есть свой любимый еврей. Адель была чем-то подобным для Грейдона. Абсолютно ненужные, опасные для обоих отношения, которые почему-то однажды завязались и даже приносили долю приятных ощущений.
Между ними не было доверия, но хватало остального.
Но – раньше.
Грейдон повёл головой, уходя от прикосновения.
Его верхняя губа дёрнулась, обнажая зубы. В глазах мелькнул злой огонёк, но тут же погас.
Тяжело выдохнув и мотнув головой, будто не понимая, что делает, Грейдон убрал руки. Потянул к себе коробку с пиццей, запах которой тревожил обоняние и разжигал голод.
- Экскурсию хочешь? Не вопрос.
Он махнул рукой, приглашая идти в своё скорбное жилище. Зашагал первым, пробираясь по изгибам труб. На ходу залез в коробку, выдрал оттуда большой кусок пиццы, впился с жадностью молодого волка.
- Мне - тяжело? – внутренне цепенея поверх полыхнувших эмоций, он растянул губы в типичной своей "я-самоуверенный-засранец-и-всех-натяну" ухмылке. Пережёванный было кусок стоял в горле. – Временная неурядица с кадрами. К следующим выборам буду умнее.
Он не прятал чешую, не втягивал когти или гасил свечение глаз. Будто не мечтал вылезти из кожи, искупаться в кислоте и выйти из неё человеком. Будто это нормально для него – быть таким.
Грейдон Крид не мог позволить себе проявить слабость. Любого могут предать - и предадут рано или поздно. Любой может потерять всё, к чему стремился, и быть вынужденным выдерживать то, о чём не думал в страшном сне. Бывает, это жизнь.
Но кто-то сожмёт зубы и выгребет из всего, а кто-то начнёт скулить - и его сожрут.
Грейдон хотел жрать сам.
И эта мрачная решимость позволяла ему внешне оставаться в рамках нормального для себя. С поправкой на канализацию и признаки мутации.
Обычно он исповедовал принцип "хорошая бомба при плохой игре", который крайне выручал при контактах с родственниками. Но приходилось обращаться и к скучной, классической - иногда мучительной для него - вариации этого выражения.
То, что он часами мог хрипло выть, сдирая чешую когтями и ненавидя свою полезную, услужливую, тошнотворную регенерацию, не являлось хорошей темой для обсуждения.
Он всегда гордился тем, что человек. Будто это делало его сильнее всех этих чудовищ, одна мысль о возможностях которых грозила разбить череп вдребезги. Может, и делало. Уже неважно.
Уже, чёрт побери, неважно.
Очередной отвод канализации привёл их к зияющему проёму.
- Прошу. Мои новые апартаменты, для тех, кому надоели небоскрёбы и класс "люкс".
В этих словах прозвучало меньше самоиронии и больше горечи, чем хотелось бы. Грейдон закусил губу.
Пристроив коробку с початой пиццей на пустую перевёрнутую бочку, он плюхнулся на своё ложе из тряпок и старых матрасов.
- Как ты меня нашла? - наконец, спросил он. - И нахрена искала? Давай только без этой чуши про беспокойство.[AVA]http://s7.uploads.ru/kZwLb.png[/AVA]

Отредактировано Graydon Creed (2015-12-11 01:56:01)

- Моветон. Но когда гость пришёл на твою территорию, - Грейдон покосился на Адель, - и бесит тебя, даже мысль о необходимости выводить его куда-то подальше и умертвлять только там, кажется утомительной.
Он снова сидели рядом, как раньше.
Запах Адель. Запах пиццы. Грейдон вдыхал их с одинаковым голодом.
- Слухи. Запах. Ну ладно.
Бёрг как всегда темнила.
Уходя, он путал след. И его запах не мог не поменяться после мутации. Перед тем, как тронуться в путь, он пробрался в свою старую квартиру. И уловил витающий в ней дух. Мужчины, чей расцвет сил уже подходил к концу. Ценящего выпивку и крепкий табак. Любящего возиться с бомбами. Его запах, очищенный от посторонних примесей, показался неприятным до боли. Выворачивающим внутренности.
Он уже не являлся тем человеком. Грейдон тряхнул головой, стараясь не думать, не вспоминать.
Всё возвращалось на круги своя.
Адель недоговаривала, он показывал, что не верит ей, но не стремился вывести на чистую воду.
Пташка, что летает сама по себе.
- Да, - сказал он.  Откинулся назад, устраиваясь поудобней в своём ложе. Ладонь удивительно привычным жестом нашла спину Адель и принялась поглаживать. Независимая, странная, непредсказуемая, Бёрг была для него как кошка. И злила или успокаивала, когда хотела. - У меня есть план действий.
Он помолчал. Далеко, на грани слышимого неустанно стучали капли.
- Со стороны моих врагов, - Грейдон не называл имён. Если Пташка имела с ними дела и пришла по их поручению, то и без этого знала. Если же нет, то ей и не следовало знать, - было очень глупо сделать меня сильней. Как бы я ни был вооружён раньше, я не мог преодолеть порог, выставленный человеческому телу. Того Грейдона Крида было легко убить или похитить. Как и вышло в итоге.
Он говорил, озвучивая своё видение так, как раньше делал это, готовя своих людей к операции. Это всегда помогало лучше структурировать ситуацию, разложить её на составляющие и увидеть возможности.
- Сейчас я могу представлять угрозу даже без поддержки "Друзей". Я. Один. Раньше я старался слать на самого слабого мутанта не меньше двадцати человек с электрическими пушками. Думаю, сейчас я в состоянии справиться с таким отрядом. Может, с двумя, если повезёт. Выкладки примерные, само собой. Лучше недооценить себя. Но, в любом случае, моя боеспособность очень возросла. Или катастрофически упала, если помнить, сколько боевиков работало на меня раньше.
Рука, поглаживающая спину Адель, закогтила ткань, едва не вспоров кожу. Голос Грейдона оставался таким же ровным.
- У моих противников преимущество в числе, а также в том, что они давно такие. С рождения. Я до сих пор дерусь как человек и не использую свои возможности в полной мере. Это устранимо, но явно потребуется время. И боевые ситуации. Благо, - он улыбнулся одними губами, - сейчас передо мной целая масса возможностей для тренировки. Достаточно только, чтоб кто-то из моих знакомых - хоть друзей, хоть врагов - узнал, где я и в каком состоянии. Уверен, они захотят поздороваться. Старые контакты - самые крепкие.
Чем больше Грейдон говорил, чем больше слышал эти правильные, в общем-то, логичные вещи, произнесённые своим голосом, тем более пустым ощущал себя.
Да, именно так ему следовало думать. Именно так всё воспринимать: как совокупность плюсов и минусов своего нового положения, угроз и возможностей.
Не всегда получалось.
- Вкратце мой план таков: отомстить, уничтожить предателей, вернуть своё, - договорил он упрямо, давно привыкший доводить всё до конца.
И, несмотря на своё пышущее силой тело, на полные энергии мускулы, на обратившиеся вспять годы, он вдруг почувствовал себя безмерно старым.
Дряхлым.
- К тому, чем я стал? - он открыл глаза, горящие оранжевым злым огнём. - Я всегда был выродком. И как ты собираешься помочь мне с этим? Поговорить об этом, может, даже сходить на групповой сеанс психотерапии? "Нарисуйте на цветной бумаге то, как вы себя ощущаете, то о чём вы думаете. О Грейдон, как хорошо и натуралистично ты изобразил большой сочный кусок пирога с дерьмищем, ты в порядке?" Нет, нет, всё нормально, я просто немного сбит с толку тем, что Я СТАЛ ЁБАНЫМ МОНСТРОМ, КАК И ТЫ.
Резко вскочив, он со всей силы пнул бочку, служившую столом. Та врезалась в стену, покатилась по полу, перекорёженная страшным ударом. Размазывая разлетевшиеся куски ещё горячей пиццы по грязи.
Грейдон заметался по своему логову, как пойманный зверь, рыча нечто невразумительное и ярко ненавидящее.[AVA]http://s7.uploads.ru/kZwLb.png[/AVA]

Отредактировано Graydon Creed (2015-12-12 21:02:39)

Ненависть, жгучая, разъедающая ненависть стояла у Грейдона в глотке. Клокотала глухим рычанием, раскатывающимся по всей канализации. Горячила кровь.
- Да-да, мутанты сильней, умней и живучей, люди недоразвитые, а ген Икс отличает совершенных созданий... И это меня считают расистом?
Он не задумывался, почему так ненавидит мутантов. Потому ли, что сам не таков. Или потому что мать бросила его - а она была мутантом. С тем же успехом можно было ненавидеть женщин или рыжих, или международных шпионов, или террористов.
Или потому, что мутанты произошли от людей, пользовались всеми благами человеческой цивилизации и несли ей угрозу самим своим существованием. Да, были те, кто заявлял о своих мирных намерениях - но они напоминали волков, проповедующих вегетарианство. Такие опасны вдвойне, ведь никому не удастся долго противостоять своей природе.
Человечеству нужно было выжечь мутантскую заразу, чтобы обеспечить себе безопасность.
Ради этих своих убеждений Грейдон лил свою и чужую кровь, взрывал целые районы и не спал ночами, планируя новые операции.
А теперь он сам оказался в стане врагов.
И не находил силы уничтожить себя во имя человечества. Отчаянно жадный до жизни, он знал, чуял, что в итоге смирится со всем, с кровью отдерёт от себя старые принципы и обоснует, почему он, в отличие от других мутантов, достоин топтать землю.
Но беситься это не мешало.
Адель решила направить его ярость в нужное русло. Или... чёрт её знает, что решила эта сумасшедшая птица, может, ей просто захотелось врезать по кое-чьей бородатой морде. Не самое удивительное желание для бывшей подружки.
Первый удар ножа, неожиданно быстрый и точный, задел скулу, вспоров кожу до кости. За всеми дурачествами Пташки было легко забыть о том, что она опытный боец.
Прозвучал тихий шелест, похожий на тот, с которым огонь поглощает сухие ветки. Поведя плечами, Грейдон полностью облачился в чешую, которую так ненавидел и которая так надёжно его защищала. Второй удар ножа не нанёс ему никакого урона.
Быстрая и лёгкая Пташка кружила вокруг него, то и дело стремительно жаля клинком. Если бы не чешуя, Грейдону пришлось бы туго.
Умом он понимал: его естественная броня сведёт большую часть повреждений на нет, поэтому можно меньше концентрироваться на защите. Но инстинкты, въевшиеся в кости, спасавшие его все эти годы, заставляли уклоняться, блокировать удары и пропускать возможности для ответной атаки.
Но он анализировал их драку и привыкал к передвижениям Адель. Наконец, удалось задеть её когтями, пустив кровь.
Грейдон ухмыльнулся, хищно принюхиваясь к медному дурманящему запаху.
Нож не выдержал накала страстей: скрежеща и пуская искры по чешуе, он быстро обзавёлся зазубринами и вскоре переломился. Впрочем, Адель явно не полагалась только на него. С трудом отслеживаемые движения, летящие взмахи рук и ног, удивительная лёгкость каждого рывка - можно было догадываться, благодаря чему она получила своё прозвище.
Грейдон зло прищурился.
Целенаправленно пропустив выпад, целящий в бок, он схватил Пташку за руку, чтоб не позволить ей уклониться, и двинул ей под дых, лишь в последний момент убрав когти. Всё-таки драка дракой, а насмерть бить бывшую любовницу не хотелось.
Может и зря.
- Ты и дерёшься классно, - заметил Грейдон, обнаружив себя в обломках труб, пропахавшим чуть ли не треть канализации. Последний бросок Адель был уж очень душевный.
Поднялся, помотал головой, восстанавливая координацию. Осмотрел себя.
Кое-где на багрово-чёрная узорчатой чешуе красовались вмятины. Несколько пластинок раскололись, но на их месте тут же наросли новые. А так - ни царапины, если не считать уже затянувшегося следа от первого пропущенного удара.
И в каждой мышце билась, горела жажда продолжения.
- У тебя случайно нет ещё какой-нибудь жрачки?[AVA]http://s3.uploads.ru/YtEWC.png[/AVA]