ИНФОРМАЦИЯ О ПЕРСОНАЖЕ
• ИМЯ И ВОЗРАСТ ПЕРСОНАЖА: |
|
• УМЕНИЯ И НАВЫКИ:
Укус паука ни для кого не проходит безболезненно. Кто-то страдает психически, кто-то физиологически. Радиоактивное восьминогое создание запустило необратимую цепочку изменений в генах девушки, переписав код и видоизменив её. Она приобрела ряд способностей, присущих этим жутковатым созданиям подраковинных пространств, а именно:
- умение лазить по стенам (а также по любым наклонным поверхностям и даже потолку. Паук не будет считаться настоящим пауком (тарантулы не в счет), если он не сможет вот так запросто взобраться на пару этажей или не соскользнуть с заходящего в крутой вираж автомобиля);
- сверхчеловеческая сила (паук, если учесть его размеры, своего рода силач в микромире насекомых. Это качество он щедро передал укушенной жертве. Синди выглядит хрупкой, но заехать с разворота может не хуже здоровенного амбала. А что прикажете делать? В криминальном Нью-Йорке слабому полу приходиться как-то выживать. Но в силе всё же уступает Питеру Паркеру);
- сверхчеловеческая скорость (Шёлк способна развивать высокую скорость за короткое время, с лёгкостью обгоняя даже профессиональных бегунов и джоггеров. А такси в Нью-Йорке и бабуля с клюшкой обойдёт. При таких-то пробках...);
- сверхчеловеческая выносливость (Син может бегать не только быстро, но ещё и долго. Выносливости девушки могут позавидовать многие спортсмены. А вы как думали? Проблем вокруг много, а она одна. Нужно чтобы и сил, и дыхалки хватило);
- сверхчеловеческая прочность (укус паука модифицировал каркас мышц, сделав их более прочными и устойчивыми к различного вида ударам и повреждениям. Поэтому хрупкая на вид Мун может выдержать приличный хук не только от рядового грабителя, но и от злодея покруче, а падение с высоты в несколько этажей лишь причинит ей небольшой дискомфорт и добавит пару синяков. Хм, может, именно в этом состоит загадка девяти кошачьих жизней? Хотя мы тут речь о пауках ведём);
- сверхчеловеческая ловкость (проворство, баланс и координация - вот чем по праву может гордиться Синди. Эти качества как цемент скрепляют важнейшие способности-блоки. Зачем скорость без проворства? К чему сила без координации движений? Она тенью мелькает вокруг, тем самым сбивая с толку своих противников и выигрывая драгоценные секунды для атаки. Вот она перед тобой, а вот уже сидит на плечах, обвив стройными ножками шею и вцепившись коготками в глаза. Женщины - они такие, да);
- сверхчеловеческая координация движений (если ты умеешь лазить по стенам и раскачиваться на паутине, то судьба или собственная дурная голова может закинуть тебя в такие места, где с плохо развитым вестибулярным аппаратом не выжить. Поэтому Син, как и все представители рода паучьего, запросто балансирует на перекладинах, строительных ярусах, флагштоках и переворачивающихся автобусах);
- сверхчеловеческие рефлексы (если ловкость - это цемент, который всё скрепляет, то рефлексы - это своего рода каркас, на котором всё держится. Из-за мутации они стали чувствительнее и быстрее человеческих в 40 раз. Именно благодаря им, Мун замечает опасность, чутко реагирует на изменения в окружении, оценивает ситуацию и действует. И всё это в доли секунды. Её способности позволяют уходить не только от смертельного удара, но даже от выстрелов (если, конечно, они не сделаны в упор, но это вряд ли произойдёт, так как см. п. "Ловкость" и "Скорость");
- шёлковое чутьё (красиво звучит, не так ли? Не то, что грубоватое паучье чутьё. По сути Шёлк ощущает мир вокруг так же, как и Питер Паркер. Необычные покалывания в затылке предупреждают обладательницу о грозящей опасности и дают шанс спастись или опередить события. За годы, проведённые в бункере, в нависающей тишине чутьё лишь усилилось, заточилось, стало острым как игла. Оно реагирует на малейшие колебания. Син слышит, ощущает мир гораздо тоньше, глубже чем остальные, как музыкант, обладающий исключительным слухом, слышит малейшие вибрации струн. И порой такая гиперчувствительность изрядно раздражает и отвлекает. Согласитесь, не всегда приятно расхаживать со странным свирбением в голове? Ну вот... Неподалёку девушка идёт к подъезду, беззвучно плача, отвернувшись от уже бывшего бойфренда);
- биологическая генерация паутины ("Не мешай пауку плести свою паутину", - говорят они... Шёлк может генерировать паутину по собственному желанию. Для этого ей не нужно было придумывать особо сложный состав синтетического вещества или разрабатывать наручные механизмы. Сеть генерируется из кончиков её пальцев и затем сплетается в прочную плеть. Количество паутины зависит от состояния здоровья Мун и от... питания! Да-да, здоровье превыше всего);
а) когти (благодаря паутине и её природной прочности Син может создать крепкие и опасные когти на кончиках пальцев. Ими можно нанести как ответный удар, отвлечь противника, выиграть время, так и зацепиться при падении, используя как дополнительный тормоз. А что? Липучесть и когти отлично работают в тандеме);
b) щит (из паутины Мун может также состряпать отличный, прочный щит, способный выдержать мощный удар. А затем его можно с чистой совестью и спокойной душой запустить в обидчика, посмевшего поднять руку на леди);
с) крючок (Шёлк может по своему желанию преобразовать конец паутины в острый крючок, способный зацепить и предотвратить бегство жертвы);
d) разные виды паутины (изоляционная, пористая и так далее);
е) крепкие перчатки из паутины (увеличивают силу удара и защищают кисти от повреждений);
- локатор (так как и Синди, и Питера укусил один и тот же паук, она приобрела способность "слышать" тандем-партнёра, почувствовать и найти его когда и где угодно);
- эйдетическая память (Мун запоминает события с точностью до малейших деталей, действуя как сверхточный фотоаппарат. Она с лёгкостью запоминает комбинации цифр и может воспроизвести даты, имена и события, лишь пару раз взглянув на текст);
- катание на коньках (самое супергеройское умение! Здесь стоит уточнить, что Синди давно увлекается хоккеем, поэтому умеет и на льду резкий финт закрутить, и клюшкой постучать, и применить силовой приём против соперника, и с парнем поперемигиваться).
До заточения в бункер Синди Мун училась в школе. После освобождения устроилась стажёром на Канал Фактов. И для своей выгоды работает личным детективом. В заказчиках она сама.
• БИОГРАФИЯ И ХАРАКТЕР:
[audio]http://pleer.com/tracks/323932l9eK[/audio]
Синди Мун была одним из восьми с половиной миллионов жителей шумного Нью-Йорка. Она родилась в обычный зимний вечер, когда темнота, ёжась от уничтожающих лучей рекламы, фонарей и прожекторов, затаилась в углах, за окном свистела вьюга, а дома превратились в мозаику из маленьких, магических историй, пропитанных уютным волшебством, хоть рождественская пора уже отшумела, улетела вдаль, оставив лишь тёплый след воспоминаний в сердцах людей. Синди росла общительной и любознательной девочкой, обычным ребёнком, немножко шаловливым, немножко капризным, немножко хулиганистым. Она души не чаяла в своём младшем брате Альберте, охотно играла со сверстниками, порой прогуливала занятия в школе и иногда приходила домой позже условленного заранее времени.
Однажды её родители заметили, что их дочь обладает фотографической памятью. С тех пор они, особенно мать, постоянно настаивали на том, чтобы Син больше времени уделяла учёбе, а не всякой ерунде вроде хоккейной школьной команды. Они искренне верили, и отчасти это было правдой, что делали долгосрочный вклад в светлое будущее дочери. Но Синди, то ли в силу бунташного подросткового возраста, то ли из-за собственного характера, часто не слушалась родителей, сбегая из школы и проводя свободное время не за столом, заваленным тетрадями и учебниками, а на льду хоккейной площадки, играя с своим парнем Гектором Сервантезом. Когда родители узнали об этом, то сильно рассердились, вновь и вновь призывая нерадивую дочь взяться наконец за ум и забыть о глупостях. Тогда Син не выдержала и, вспылив, крикнула, что ненавидит свою мать. Конечно, это было сказано в сердцах. Но на тот момент ей практически исполнилось 18, а мама до сих пор указывала Син, что и как ей делать, с кем встречаться и к чему стремиться.
Родители заставили Мун пойти на научную выставку, где она вместе с Гектором ходила между стеллажей, слушала различные доклады и презентации и смеялась над комментариями парня. Так бы и прошла эта выставка для Син, став ещё одной из многих страниц в книге жизни, если бы не неожиданный виток судьбы. Краем глаза она заметила необычное поведение одного парня. Приглядевшись, Син узнала в нём Питера Паркера.
"Странный парень. Наверное, голова закружилась от духоты и количества информации," - пожала она тогда плечами.
А судьбоносный (или всё же роковой) паук, слетевший с руки подростка, уже приближался к ничего не подозревающей Мун. Укус был внезапный и достаточно болезненный. Охнув, Син резко присела, смахнув зловредную малявку. Вскоре она почувствовала себя нехорошо, и Гектор проводил её до дома.
На следующее утро, свежая и бодрая Синди уже позабыла о досадном инциденте. До поры, до времени.
Однажды родители, собираясь в церковь, позвали дочь, но не получили никакого ответа. Забеспокоившись, они постучались в дверь, ведущую в комнату дочери. Та настойчиво просила их не входить, с ней всё в порядке... Но дрожь в голосе не могла обмануть родительское сердце. Открыв дверь, чета Мун застала жутковатое зрелище: вся комнатка была опутана странной, липковатой нитью, похожей на... паутину? Посреди комнаты, сжавшись в комок, сидела Син. К её тёмным прядям прилипли белёсые нити, они расчертили одежду, вились от кончиков пальцев. Огромные глаза с ужасом и страхом смотрели на родителей. Слёзы бесшумно скатывались по щекам, а тело била крупная дрожь. Мать бросилась к дочери и, крепко обняв её, принялась утешать, говоря, что ничего страшного не произошло, они смогут преодолеть все трудности. Вместе. Вместе...
Жизнь Синди перевернулась с ног на голову, разрушилась как карточный домик, как столбики домино, которые привела в движение чья-то злая воля. Никто не мог помочь бедной девочке. Никакие врачи и специалисты не могли дать разумного объяснения тому, что происходит с её организмом, телом, с ней самой. Родители, если и отчаивались где-то в глубине души, то старались не показывать этого дочери. А Альберт... горячо любимый брат стал бояться сестры, стал бояться того, во что она превращается... Ведь никто не знал, что это за существо? Как оно поведёт себя? Сохранит ли разум? Сущность Синди Мун? И это недоверие со стороны сильно подкосило девушку, будто пробив брешь в её отравленном сердце, из которого потоком хлынула чёрная жижа обиды, разочарования и ненависти к самой себе, вязкая смола страха.
И вот однажды вечером в дверь семьи Мун позвонил незнакомец. Мистер Изекиль Симс. Он пришёл и принёс с собой волну шаткой, но уверенности, ведь этот человек знал, что происходит с Синди. Он не мог вылечить её, исцелить, но взялся научить её жить такой, какой она стала теперь, управлять своими способностями и контролировать умения. Казалось, что беспросветные тучи, наконец, дали брешь, показав кусочек звёздного неба. Но ветер снова переменился, принеся за собой ещё более грозную тучу.
Изекиль узнал, что некий Морлан напал на след Синди. Могущественный охотник обладал огромной силой, и его пристальное внимание ставило под угрозу жизнь не только самой Син, но и всей её семьи, Гектора, друзей... Рано или поздно он обязательно придёт, настигнет, поработит, поглотит... Мистер Симс предложил единственный, по его словам, выход: спрятать Синди в надёжном месте, в бункере под его присмотром. Там Морлан ни за что не почует девушку.
Представьте себе состояние Син? Перед ней лежал весь мир. И ей предстояло сделать шаг. Добровольно запереть себя в железном бункере, закрыть дверь, возможно, навсегда отрезав себя от внешнего мира. Зажать свою сущность среди холодных, бесчувственных стен. Забыть вкус и запах ветра. Забыть, каково это, бежать вприпрыжку вместе с остальными ребятами. Сохранить лица родителей, Альберта, Гектора лишь в памяти. Променять всё на заточение в капсуле - обставленной, безопасной, тихой, даже уютной, но капсуле. Конечно, никакой нормальный человек на такое не согласится. И первой реакцией Синди после мимолётного замешательства были гнев, ярость, злость, несогласие с каким-то дурацким верховным решением. Она как бестия с кулаками налетела на Изекиля. Она наносила удары, отпрыгивала назад, чтобы снова броситься в атаку, как раненая тигрица, которой больше нечего терять или которая наоборот теряла слишком многое. Изекиль не парировал удары. У него было оружие получше: доводы, железные аргументы, л о г и к а. И он умело пользовался им. Как палец медленно, но неотвратимо надвигается на маленького паука, не способного взобраться вверх по эмалированной поверхности. Он бьётся, мечется. Он боится. И вот подушечка прижимает его волосатое брюшко к полу. Он сучит лапами, он беззвучно кричит. Нажатие. Конец. Осталось лишь взять со стола чистую салфетку.
Её жизнь больше не принадлежала ей с момента укуса паука. А Изекиль не заставлял. Он подводил её к нужному решению. Твёрдо и настойчиво.
Синди нечего было противопоставить. Она любила свою семью, любила Гектора и не могла рисковать их благополучием, их жизнями. Жизнями всех вокруг. Девушка, будто вмиг превратившись в ребёнка, тупо качала головой, а слёзы градом катились по щекам.
Она согласна. С о г л а с н а.
Гектору она соврала, что отправилась учиться в Оксфорд. Не стоит цепляться за ленту, что ускользает из твоих рук. А затем она попрощалась со своей семьёй, и гулкий удар железной двери возвестил о начале очередного этапа в её жизни, скорей всего, последнего.
Синди Мун провела в заточении 10 лет. 10 долгих лет, по своему наполненных жизнью, устоявшимся укладом. Она тренировалась, читала, засматривала до дыр кассеты, скучала. Она жила как в пробирке, в мензурке, но твердо верила, что поступила правильно. А как ещё ей оставалось думать? Так было проще выдержать. Так было проще существовать.
Пока однажды железные двери не открылись помимо её воли. Питер Паркер, Человек-Паук, освободил её, выпустил на волю. Но уже не Синди Мун, а Шёлк.
10 лет заточения не прошли бесследно для девушки. И ей придётся вновь учиться жить в обществе, лавировать на шумных улицах и авеню Нью-Йорка, работать, вести обычную жизнь. Или всё же не совсем обычную?
___________________________________________________________
Говоря о характере Мун, стоит понимать, что бункер чёрной чертой разделил её жизнь и личность на столбцы до и после. До заточения Синди была смешливой, любопытной девчонкой-сорванцом, любящей передряги и приключения. После освобождения она вроде бы осталась такой же, да не совсем. Юмор оказался припорошен чёрным пеплом. Во всех её движениях, эмоциях появился оттенок пронзительности. Так визжат слишком сильно натянутые струны. Шумный, гигантский город, от которого она отвыкла, встал перед ней неодолимой преградой, чудовищем, способным лишь поглощать и извергать груды отходов. Что она может противопоставить ему? Она ставит на самоуверенность, чрезмерную смелость, гипертрофированную самостоятельность. Этими качествами она как щитом прикрывает себя настоящую - испуганную, неуверенную в собственных силах девочку. Никому она не показывает эту часть себя. Это её слабость. Так когда-то было решено.
Единственной неизменной чертой осталась взрывная нотка в характере. Сначала залепит леща, а потом подумает.
Шёлк своенравна, всегда поступает так, как считает нужным, и не умеет принимать чужую помощь. Ещё в жизни До она считалась чудачкой в хорошем смысле слова. Возможно, из-за её странных для девочки интересов. Не такой как все она осталась и в новой жизни После. И дело тут даже не в умении выпускать паутину из пальцев.
Синди готова идти на жертвы, класть на заклание собственные интересы, выгоды и безопасность. Особенно ради тех, кто дорог ей. Правда, сейчас таких практически не осталось.
Конечно, сидение в четырёх стенах явно не прибавит очков к навыку общительности. Поэтому Син предпочитает больше времени проводить наедине с самой собой. Для того, чтобы позабыть эту привычку потребуется время. Она хочет найти своё место в мире, стремиться к этому, но оказываясь на шумной вечеринке, быстро устаёт и ищет предлог, чтобы поскорее уйти.
Шёлк сильно влечет к Питеру Паркеру. Возможно потому, что их укусил один и тот же паук. По-крайней мере, так считает Паркер, и Син склонна ему верить. Находясь рядом друг с другом, они теряют свои сущности. Паучье чутьё выходит из-под контроля, бьётся, кричит, отзывается во всех жилах. Со временем научилась контролировать себя. Почти.
Шёлк изучает себя, заново. Так человек бережно пробегает пальцами по страницам любимой книги, которую забросил по неизвестной причине, а теперь вновь нашёл и хочет её вспомнить.
• ПРОБНЫЙ ПОСТ:
Свежий ветер, дующий прямо в морду, шевелящий длинную белоснежную шерсть, хлопающий ушами. Он несет на своих крыльях сотни и сотни различных запахов, что сплетаются между собой, творя ткань мира, существующего параллельно осязаемому окружению вокруг. Вот тонкая, полупрозрачная ниточка моря, напоенная запахами солей и рыбьей чешуи. А вот сложное плетение лесного дыхания, на котором застыли жемчужины утренней сверкающей росы. Тут идет, вьется меж стволов вереница заячьих следов, а здесь была лежанка оленей. А на скалистом крутом и высоком уступе явственно чувствуется запах свободы. И можно лаять во всю мощь сильных легких огромного пса и весело скакать вокруг хозяина, разбрызгивая капли слюны. А ветер, что совсем недавно принес каскад запахов, подхватывает громкогласный лай и задорный смех Турко и, жонглируя ими, уводит вдаль, туда, за горизонт, куда не достанет ни острый эльфийский взор, ни опытный взгляд волкодава.
Такова прелесть мира запахов. Для него не существует будущего, а прошлое и настоящее сливаются в единое творение. Но доступно оно в полной мере лишь тому, кто обладает чутким кожаным носом.
До ушей доносится многоголосая кавалькада трелей разнообразных птиц, занятых своими повседневными делами или праздно сидящих на ветвях и греющихся на солнышке. Целые истории скрывали они для чуткого слушателя. Были здесь и звуки тревоги, опасности - сигнал, предупреждающий о приближении юркой ласки или ядовитой змеи к гнезду. Были и любовные рулады хвастливого жениха перед скромной серенькой невестой. Была драка за червяка, высунувшего головку из сочного плода. Был гимн благословенному свету, что дарили два Древа. Прозвучал мягкий стук упавшей на мох пустой шишки, что выпала, должно быть, из лап рыжей проказницы-белки. Волна шумно перекатывала гладкие камни, выстукивая свою таинственную мелодию, которую ей шептал сам вала Ульмо. Тоскливый крик чайки донесся откуда-то из небесных вершин, не имеющих потолка.
Такова была особенность мира звуков. Для него жило лишь настоящее, один миг, что пробегал и растворялся в тумане небытия и бесконечности.
Буйство и разнообразие красок вокруг ослепляли. Сочная листва и тонкие темные иголки. Яркая трава, тянущаяся вверх, а кое-где доходящая до пояса и услужливо скрывающая маленьких обитателей нижнего мирка - грызунов и насекомых. Васильки, ромашки, незабудки, белладонна, анютины глазки, шалфей, колокольчики и еще тысячи тысяч цветов качали головками, словно кивая в такт шаловливому ветру. Светлый камень морских уступов взметался ввысь, подпирая небеса. Бескрайний морской простор слепил глаза мириадами то серебряных, то золотых бликов, что как горсти драгоценных каменьев раскидал свет.
Таков был мир картин и образов. И он жил вне всякого времени, совсем не считаясь с его законами, и одновременно повиновался его точному мановению, то постоянно находясь в движении, то застывая на долгие-долгие годы.
Огрубевших от сотен пройденных лиг подушечек лап касался шелковый ковер трав. Когти утопали в полотнах темно-зеленого, чуть влажноватого мха. Острые раскрошившиеся камни скал впивались между пальцами. Золотой песок был наиболее обманчив. Сухая пыль порой так нагревалась, что огромному псу приходилось скакать на трех лапах, недовольно брехая и смешно вскидывая зад. Влажные же дюны дарили незабываемый покой, сотнями приятных иголочек холодка пронзая уставшие лапы. Цепкие ветви ежевики хватались за длинный хвост или плащ нолдо, не желая пускать охотников вперед, словно прося их задержаться и отдохнуть. Порой на некоторых кустах так и оставались висеть пушистые клочья белой шерсти, когда нетерпеливый пес решительно вырывался из таких назойливых объятий. А длинные висячие ветви плакучей ивы наоборот мягко гладили макушку, почесывая волкодава за ушами и мягко проводя пальцами по спине вдоль хребта.
И это был мир осязания. Он тоже скорее любил неуловимый вкус мига настоящего, быстротечного, но запоминающегося.
Кружево этих четырех восприятий затейливым и неповторимым узором создавало мироздание вокруг, с каждой секундой лишь преувеличивая красоту и грани.
Хуан был счастлив рядом с Турко. Они прекрасно понимали друг друга без слов, читая в мыслях, сердцах и глазах. Они любили и ценили очарование походной жизни со всеми ее шумными реками, увенчанными быстрыми порогами, отвесными обрывами, заболоченными равнинами, шумными рощами и уходящими вдаль полосками побережий. Приятно было, после долгого дня ложиться рядом друг с другом у костра, окруженные великанами-деревьями, а крышей над ними раскинулся бескрайний небосвод. Но все путешествия имеют свой конец. Подходил к завершению и этот поход. И чем ближе подбирались они к Тириону, тем веселее мотал из стороны в сторону хвостом гигантский пес, уже предвкушавший проинспектировать чудную, но застоявшуюся в его отсутствие домашнюю кладовую. То обгоняя Турко, то немного отставая, отвлекаясь на особо интересный запах барсука или хитрой лисы, Хуан широким шагом направлялся домой.
Нырнув в чащу леса, охотники устроили привал, и Хуан растянулся на мягкой траве, свесив язык на бок. Все-таки порой даже в этой благословенной земле становилось слишком жарко для обладателя густой шубы. Но спустя какое-то время волкодав, приподняв уши, насторожился. Судя по всему Турко тоже услышал выбивающиеся из общей музыки леса звуки. Хуан вскочил. Его хвост тут же вытянулся и замер, лишь едва дрожа. Приподняв переднюю лапу, пес застыл в идеальной стойке, вдыхая царившие вокруг запахи. Внизу шла девочка, таща за собой явно большой для такой девы охотничий лук. Что она делала здесь одна? И зачем ей нести такую явно бесполезную для нее ношу? Хуан заинтересованно взглянул на Турко и наравне с ним стал тихо подкрадываться к незнакомке, прекрасно чувствуя своего хозяина и ничем не выдавая их присутствия.
Две бесшумные тени незаметно скользнули к подножию, не потревожив ни единую сухую ветвь и не спугнув ни одного осторожного лесного зверя. Надежно укрывшись в густых кустах, Хуан внимательно наблюдал за юной эльдиэ. На предложение Турко он повернул в его сторону мощную голову и встретился с ним взглядом. Хвост вздрогнул от растущего напряжения. Сначала в голову нетерпеливому и любящему поиграть псу пришла в голову шальная идея просто выскочить из кустов и с громким лаем подбежать к девочке, но Хуан быстро отмел эту затею. Далеко не все так позитивно как хозяин относились к подобным выходкам тяжеленного и устрашающего на вид пса. Не хватало еще чтобы незнакомка ухнулась в обморок или не случилось еще чего похуже. Волкодав дернул ухом, спугнув севшую на кончик яркую бабочку. Тут он поднялся и спокойным шагом, громко хрустя ветвями куста, выбрался из укрытия и пошел навстречу девочке. Его громадные лапы мягко, но неуклонно ступали по лесной подстилке. Хвост составлял с телом одну прямую линию. Уши настороженно приподнялись. А глаза неотрывно буравили начинающую охотницу. С одной стороны полуоткрытой пасти свисала желтоватая веревка слюны.
Сам-то Хуан считал свое появление очень даже дружелюбным, но стороннему наблюдателю бы показалось, что огромный дикий зверь неумолимо медленно приближается к малышке.
Резкий порыв холодного ветра сорвал подбитый мехом капюшон плаща. Тихо выругавшись, истерлинг вцепился пальцами в край ткани, силясь натянуть его обратно. Холод, будто почувствовав слабину, взялся за странника с удвоенной силой. Липкие пальцы пробирались под складки одежд, невольная дрожь пробегала по телу, заставляя Дамира еще крепче кутаться в плащ.
А ведь поначалу поход на север казался не такой уж и плохой идеей. Поговаривали, что этот край суров и дик, но подобных побасенок кочевник наслышался и о других землях. Взять хотя бы тот же Умбар. Дурная слава тех земель бежит далеко впереди солнечного диска и вольных ветров. По сути: не такое уж это и гнилое местечко. Не лучше и не хуже многих других.
Ухмылка скользнула по потрескавшимся губам.
Дамир давно привык не верить всему, что слышат уши. Слишком много душ научилось играть словами и преломлять их смысл. Некоторые делают это в благих целях, врут во спасение. Другие выставляют вещи такими, какими они сами хотят их видеть. Малодушные глупцы! Но все, в конце концов, преследуют одну-единственную цель: воплотить в жизнь свои собственные желания. И не важно, обзовешь ты эти порывы инстинктом выживания, самосохранением или простым эгоизмом. Суть одна.
Одно из первых правил, которому научила странника кочевая жизнь, гласила: слушай то, что говорят вокруг, но не верь слепо каждому сказанному слову.
Дамир, поежившись, оглянулся вокруг, мрачно обводя взглядом бесконечные ряды толстых стволов.
Как же сейчас не хватало жара южного солнца и местного горячего гостеприимства! И что сподвигло его выдвинуться в путь на север в канун приходящей зимы? О чем он только думал?
Воспоминания нахлынули огромной волной, заполнив мимолетным ужасом сознание. На какое-то время Дамир даже позабыл о ветре и о том, что плащ снова распахнулся, впуская холод внутрь и позволяя тому забирать такое драгоценное тепло. Он помнил, что побудило его уйти тогда. Страшная буря, шторм, ураган, ярость тысячи богов и одно-единственное желание моря. Желание убивать. Выкинуть надоедливых пришельцев, возомнивших себя повелителями и грозой всех вод, из собственного царства. Неужели они были так слепы в тот день? Почему не заметили угрозы вовремя? Как опытнейший капитан и кок проморгали беду?
Горький смешок, больше похожий на хриплый кашель, сорвался с губ полупрозрачным облачком.
Море коварно и хитро. В тот день оно показало свой самый страшный лик. Как в полузабытой сказке о восточной царице, чьи темные очи очаровывали взгляд и пленили души мужчин. Она прекрасно танцевала, была гибка как высокий ковыль на сильном ветру. Ее голосок медом лился из уст, услаждая слух, заставляя позабыть обо всем на свете. Но было одно но: она никогда не снимала и даже не приспускала роскошную муслиновую ткань, закрывавшую нижнюю часть лица. В царицу влюблялись тысячи, но она не любила никого, и лишь играла чужими пылкими сердцами, то подавая хрупкую руку с тонкими пальчиками, то с мелодичным смехом убегая прочь. Молва о сей красавице вышла далеко за границы родных степей. И вот однажды на пути повстречался ей один кочевник, пришедший полюбоваться этим цветком восточных земель. И лишь темно-карие очи коснулись его глаз, как поняла царица, что влюбилась. И подошла ближе, и подала руку, скромно потупившись, и не заметила, как ловким движением наглец сорвал ткань с лица. А под ней скрывалась ужасная, ощерившаяся кривыми зубами пасть и сморщенная как перезрелый персик кожа.
В тот день Дамир ощутил себя на месте того героя. Море было ласковым и нежным, иногда сварливым, иногда грозным, но не ужасным. И вот, отдернув платок, он узрел новую грань стихии. Вода кипела, дыбилась, уничтожала, не щадила и, тем не менее, была прекрасна в своей бешеной ярости. Как вспыльчивая королева, она решила вдруг встать и указать место всем, кто позабыл его. А Дамир не только выучил урок, но и выжил.
Нет, возвращаться снова к морю было бы ошибкой. Как любая дикая женщина (а именно такой он представлял себе Бескрайнюю Воду), море должно было успокоиться, увидеть, что урок усвоен и понят. И лишь тогда оно снова будет готово принять его в свои объятия. Истерлинг вернется к морю. Но чуть позже.
Поэтому он решил пойти на север. Чтобы воспоминания успели смягчиться. Чтобы они угнездились в сознании. Чтобы стали частью его. Гармоничной, но не выпирающей и мешающей жить дальше. Пройти через земли Гондора было не сложно, ведь кочевник уже ходил этими дорогами. А вот дальше становилось труднее. Отправляться в неизведанный путь в одиночку не хотелось, поэтому Дамир немного задержался на границах, пока не сумел присоединиться к торговому каравану, идущему в Дорвинион, в обмен на помощь в обороне повозок, если настанет такая нужда.
Что ж, хотя бы часть пути они смогут пройти вместе.
Идти в земли вина ему не хотелось. «Не ровен час, как останусь навсегда в местных кабаках», - пошучивал он. Но на самом деле, истерлинг избегал так близко подходить к родным степям. На подсознательном уровне он решил не испытывать судьбу, ведь в любой момент ветер со знакомым с детства запахом трав мог коснуться ноздрей, а в ушах бы проклекотал ястреб в вышине. Не пришло еще время возвращаться домой. Сам он хотел увидеть Черный Лес – самое гигантское скопление деревьев в Средиземье, если слухи о нем не были вралью. Как-то он вскользь обмолвился о своем решении торговцам, и те лишь покрутили пальцем у виска. Лес-то был лихой, дикий и заколдованный. «Сказки», - упрямо мотал им в ответ головой Дамир. – «Зато столько деревьев я в жизни не видывал!».
Караван был немал и неплохо вооружен, ведь путь их лежал через неспокойные земли. Огромные повозки двигались, по мнению нетерпеливого кочевника, отнюдь не быстро. Толстые кобылы еле переставляли ноги, а из-за непогоды колеса порой увязали в грязи. С западной стороны, наконец, показалась черная стена леса, от которой спутники истерлинга все же старались держаться подальше, но и не терять совсем из виду. А потом после одного набега, к счастью, небольшой ватаги орков торговцы решили, что больше им нечего идти вдоль чащи, а пора бы уже и честь знать, на восток поворачивать. Сделали они этот маневр неожиданно и гораздо раньше, чем планировали до этого.
«Треклятые коровы», - сквозь зубы бормотал Дамир, честя на все корки то ли ленивых кобыл, то ли трусливых торговцев, то ли всех разом. Ну хоть теплую одежду ему оставили, и на том спасибо. Сам он, оставшись один, подрастерял мальца храбрости, и от его слегка бахвальных прежних заявлений о том, что ему ничего не стоит хоть сейчас ступить под мрачноватую сень деревьев, практически ничего не осталось. Держась на границе леса, он упрямо не пересекал невидимую глазу границу и упрямо шел на север.
О, эти дни были одними из самых непростых в жизни истерлинга. Костер разжигать он не решался, дабы не привлекать внимания к своей скромной персоне. Спать он практически не спал, а лишь дремал, стараясь постоянно оставаться настороже. Он был прекрасным воином и не считал себя трусом, но кроме того Дамир был реалистом, и какой бы храбростью и ловкостью он не обладал, неожиданная встреча с парой десятков орков вряд ли оставила бы ему радостные воспоминания. Если бы вообще оставила хоть что-нибудь. А тут, как назло, запас удачи резко истощился. Погода стала портиться, и на смену ясным, хотя и прохладным дням пришли ледяные ливни, порой вперемешку с колючей грязно-белой крошкой, что манка, втоптанная в пыль.
- Просто прекрасное знакомство со снегом, - усмехнулся Дамир, перелезая через поваленный ствол какого-то дерева.
Он решился изменить своим упрямым принципам как раз после первого мало-мальски настоящего снегопада. Поднялся сильный ветер, и тело под набухшим от влаги плащом тут же дало понять хозяину, что положение вещей надо как-то менять, при том срочно. Тогда он, плюнув на все предосторожности, все же скрылся от непогоды в лесу. Под сенью дерев ветер утих, а снег практически не падал на голову.
«Что ж, не так-то тут и плохо», - с удивлением осматривая бесконечные колонны этого причудливого природного дворца, отметил с облегчением Дамир.
Истерлинг уже какое-то время двигался куда-то в этом лесу. Понять точное направление здесь жителю степей и открытых пространств было невозможно. Хоть все деревья вокруг, кроме елей и пихт, стояли голые, вверху их ветки так плотно сплетались друг с другом, что едва пропускали редкие лучи света, помогая лишь не терять нить дня и ночи, но уж никак не гадать о направлении движения. Поначалу мрачные мысли истерлинга скрашивало искреннее восхищение впервые увиденным огромным лесом, наряженным в снежный покров. Как удивительны были эти деревья, как приятно хрустел снег под ногами, как сверкали бликами белоснежная пыль, поймавшая редкий луч света! Но все эти красоты стремительно меркли перед главным неудобством – холодом. К такому Дамира жизнь не готовила!
- Пропади пропадом эти снега и деревья! – мрачно прошептал он, сурово оглядев стволы вокруг, будто это они были виноваты в его злоключениях. – Пора и честь знать! Больше морозиться я тут не буду. Посмотрим, кто кого.
Погрозив кулаком невидимому Морозу, кочевник собрал в шалашик кучку веток и, усевшись рядом, скрестив ноги и деловито насвистывая, снял с плеч котомку, достал кресало и кремень и начал праведно трудиться.
- Слава красотке Удаче, - улыбнулся он, когда спустя время небольшой костерок осветил впавшие и поросшие щетиной щеки. С одной стороны намело высокие сугробы, из которых торчали колючие ветки кустарников, а кочевник загородил собой свет огня с другой стороны. Оставалось лишь надеяться, что такая его наглость не станет последним делом в его жизни. Что ж, не помирать же от холода! Облокотившись на поваленный ствол, Дамир достал из мешка щепоть пахучей сухой травы и тонкий обрывок пергамента. Аккуратно рассыпав щепоть по листу, он свернул его в трубочку и, облизав один край, скрутил самокрутку. Поднеся на мгновение кончик к огню, он затянулся и выдохнул сизый дымок.
Эх, чему только не научат в Умбаре… Помирать, так с музыкой!
ИНФОРМАЦИЯ ОБ ИГРОКЕ
• ПОЖЕЛАНИЯ НА ИГРУ:
Хотелось бы разыграть собственное спасение из заточения, последующую ассимиляцию с обществом, драму-ангст-слёзы-боль-смех-истерию-драку, погонять грабителей и преступников, влипнуть во что-то по самые уши, вытащить кого-то из передряги и тем самым завести себе парочку должников, найти свою семью, попытаться заполнить пустые бреши граф "Друзья" и через всё это начать собирать мозаику под названием Синди Мун.
А вообще хотела бы получше всех и всё узнать, а то 10 лет в бункере, сами понимаете, не сахар)
• СВЯЗЬ С ВАМИ:
