Изначально план Алекса был прекрасен в своей простоте. Сбежать из приюта, кое-как наладить жизнь, а потом вернуться и забрать с собой Скотти. Тот пусть и порядочная заноза в заднице, а всё-таки младший брат, о котором родители завещали заботиться. Только вот в какой-то момент всё пошло не так. Сперва Алекса каким-то непостижимым образом забросило в прошлое, затем его способности резко вышли из-под контроля, а потом он попал в тюрьму, откуда его вытащили, чёрт их дери, Ксавье с Леншерром. Дальше был Карибский кризис, попытка мирно жить и учиться в школе Ксавье, которая пошла прахом из-за того, что началась заваруха во Вьетнаме.

Сидя в призывном пункте и тупо разглядывая патриотические плакаты на стенах, Алекс думал о том, что война дело совсем не такое прекрасное и героическое, как на них пытаются малевать. Не то что бы он много повидал боевых действий, но даже того, что успел увидеть во время Карибского кризиса, ему хватило, чтобы понять, что у мягких и маленьких человечков очень мало шансов против больших железных штук, которые стреляют, летают и взрываются.
Он мог бы, наверное, сбежать, укрыться от призыва в какой-нибудь коммуне хиппи или вроде того. Но это казалось глупым и мелким. К тому же беспокойной голове Саммерса не давала покоя мысль о том, что у него появился шанс найти отца. Он отлично помнил рассказы Кристофера Саммерса о Вьетнаме, которые строго пресекались матерью, а потому были особенно притягательны. Тогда, давно, когда Алекс и Скотт были ещё слишком маленькими, чтобы понимать, что за крутостью и красотой полётов на истребителе обязательно скрывается горечь и страх смерти.
Если бы кто-то спросил Алекса, зачем ему вообще нужна эта встреча с отцом, он бы вряд ли сумел толком ответить. Говоря начистоту, он и сам не понимал, к чему все эти расспросы, а не знает ли кто пилота Кристофера Саммерса, не сталкивался ли кто с ним и не в курсе ли кто, где он сейчас. Естественно, воображение Алекса и не думало рисовать ему приторные картины семейного единения. Из-за того, что он так и не сумел вернуться в своё настоящее, Хавок теперь был ровесником собственному отцу. Так что идея кидаться к папеньке с криками "Я твой сын, сучий ты потрох!" явственно отдавала безумием и Алексу совсем не нравилась.

Возможно его влекла мысль пообщаться с Кристофером тогда, когда он ещё не стал той странной помесью хорошего семьянина и невозможного раздолбая, каким Алекс помнил его с детства. Возможно ему хотелось "что-то понять", как это любят говорить во всяких там фильмах и книжках про душевные метания и поиски себя. Чёрт знает. Хавоку не с кем было поговорить об этом. Логана, единственного, кто хотя бы теоретически мог понять его и не покрутить пальцем у виска, услали куда-то в другую часть раньше, чем они успели хорошо сдружиться. Разве что про его мутацию и явное несоответствие возраста по документам и в реальности Алекс успел догадаться довольно быстро - как говорится, птицы по оперению собираются, или как-то так. Впрочем, своё отличие от большинства других вояк оба мутанта предпочитали не обсуждать.

В тот день Алекса с небольшим отрядом отправили патрулировать джунгли. День был просто песня - жаркий, душный и липкий. Воздух был как желе и ни в какую не лез в лёгкие, вызывая дурноту и желание лечь и издохнуть прямо в зарослях. Впрочем, Алекс в очередной раз демонстрировал столь полюбившуюся командованию мрачную молчаливость и ни на что не жаловался.

Едва различимый в зелёном сумраке отряд как мог тихо крался по джунглям, пока следовавший во главе чуткий и наблюдательный как дикое животное индеец Джет Джонсон не подал им знак замереть. Где-то совсем недалеко кто-то переговаривался на вьетнамском, причём весьма агрессивно. Алекс сотоварищи торчали во Вьетнаме достаточно долго, чтобы кое-как, но научиться разбирать речь противника, хотя когда те начинали тараторить вот так же быстро и экспрессивно, понять удавалось хорошо если каждое третье слово. Отряд навострил уши и уже через пару минут им удалось выяснить, что отряд неприятеля захватил какого-то американца, катапультировавшегося из самолёта. Ситуация, в которой полагалось сперва унять благородные порывы и выяснить, сколько всего противников и как они вооружены, а потом уже с воплями бросаться на выручку своим. Джет и Алекс неслышно подобрались как можно ближе к поляне, откуда теперь слышалась не только вьетнамская речь, но и неразборчивая ругань на самом обычном американском английском. Пленный американец в изрядно потрёпанном лётном костюме сидел на земле, спиной к Алексу, так что тот мог различить разве что выгоревшие волосы на его затылке и загоревшую шею, к которой было приставлено дуло АК-47. У остальных шестерых были те же калаши и один СКС, который сжимал в руках неожиданно высокий для вьетнамца крепкий и совершенно лысый парень с плохо зажившим шрамом на правой щеке.

Вернувшись к своим Джет и Алекс изложили увиденное. Было решено, что снайпер, чёрнокожий с казавшейся всем забавной фамилией Уайт, снимет того, который держит пленника на прицеле, а дальше будет как всегда. Чай не первый раз давят разведотряды вьетнамцев в джунглях. Спустя много лет после этой войны Алекс не раз размышлял о том, насколько же крутые у него и его сослуживцев были ангелы-хранители. Как же это им удавалось беречь своих подопечных даже в совершенно безголовых с точки зрения тактики и стратегии стычках, и почти все из них выжили и сумели вернуться в родные края.

Но так или иначе, в этот раз Фортуна была благосклонна, ангелы-хранители в всеоружии, а после недолгого, но ожесточённого боя вьетнамский отряд был убит. Алекс подошёл к бывшему их пленнику и только теперь смог рассмотреть его лицо. От удивлённого "Папа?" он всё-таки сумел удержаться. Кашльнул, скосил взгляд на нашивку с фамилией на лётном костюме отца. И наконец-то, пусть и не по уставу, выдавил из себя:
- Вам требуется медпомощь? Можете идти самостоятельно?